Даже две.
“Как минимум.”
Взгляд скользнул по краю двери. В ней имелись и дополнительные
штыри замков.
Дальше по периметру спальни располагался стенной шкаф. Марта
приоткрыла створку и заметила пальто и прочие вещи по виду
подходящего размера.
“Пока это лучшее, что я тут увидела.”
Дальше была еще одна дверь.
Туалет.
“Снова с камерой.”
Марта выругалась про себя.
Правда, все основные необходимые принадлежности были расставлены
и развешены. Намоченного листочка туалетной бумаги должно было
хватить, чтобы закрыть.
Вернувшись к кровати, Марта заметила письмо на столике.
Пробежавшись глазами, снова вздохнула.
Это было послание от Решальского (так про себя Марта решила
называть этого полненького анонимного похитителя). Ему очень не
понравилось то, что она успела сделать с телефоном и он
недвусмысленно заявлял на то, что это одна из тех вещей, которых
делать не следует, если она хочет получать лечение.
“Идиот. Чужие карты раскрываешь.”
Марта очень ревностно относилась к тому, чтобы ее карты никто не
раскрывал. (Хоть ее карты никак не касались Бизнеса.) Но такой
опрометчивый человек, как Решальский, был бы для нее проблемой,
окажись он союзником.
Благодаря этой угрозе Решальского, стало абсолютно ясно, что ее
судьбой распоряжаются, как минимум, три силы. Одна — эвакуировавшая
ее в клинику и восстановившая ее телефон из облака (добавив в него
средства слежения). Вторая представлена Серхио, третья —
Решальский. Про сообщения future delivery знала только первая сила
и эти улики она успела испортить хотя бы для остальных.
Другими словами, достаточно было расположить к себе первые две
силы, чтобы противостоять третьей. Конечно, при условии, что Марта
бы решила ввязаться в их игру. Но она прекрасно понимала, что для
такого у нее катастрофически не хватает ни информации, ни опыта. Да
и вообще:
“Я — принцесса в коробочке.”
Письмо заканчивалось еще более едким намеком на то, что деньги,
потраченные на Марту, в свете последних выходок, “уже сравнялись с
ее ценностью для Бизнеса”. Поэтому любой неверный шаг может стать
для нее последним.
Неделю спустя.
Хоспис оказался на редкость хорошим, весьма упорядоченным и
толерантным местом. Приставленная к Марте немолодая санитарка была
глухонемой (кажется, румынкой). В прямом смысле слова. К ней
прилагался даже самоучитель по языку жестов.