Я кивнул. Даналия, прикрыв за собой
дверь, вышла из комнаты, и я привёл себя в должный вид.
После мы совместными усилиями
выгрузили с антресолей многочисленные коробки, в которых мог быть
как старый сервиз, так и альбомы. Один из таких мне попался
совершенно случайно — лежал он поверх одной из коробок. В нём
оказались фотографии матери Элиота, Мартины. Поднеся снимок к
глазам, я увидел, что сделан он был на детском празднике: Элиот,
ещё будучи малолетним ребёнком, одетым в примитивный костюм
животного стоял у наряженной ёлки, а рядом с ним, сидя на коленях,
находилась черноволосая девушка.
«Ты ж мой маленький
мышонок», — пронёсся в голове материнский голос, и на долю
секунды я почувствовал тёплые объятия, что остались тлеть в далёком
прошлом. Мальчик на фотографии и впрямь был одет в костюм мышонка,
сделанный, судя по всему, кем-то вручную. Воспоминания, что
очевидно не принадлежали мне, болью кольнули в виске. Дотронувшись
до него, я повернулся к Даналии и спросил:
— Моя мать, — голос почему-то
сделался хриплым, — почему её нет рядом? Почему мы вообще с
Анастази остались вдвоём?
— Ты правда хочешь это вспомнить? —
осторожно уточнила Анера, и я кивнул. — Ну... Вы не особо
распространялись об этой теме, но ты мне как-то сказал, что мама
ваша, в общем, сбежала.
— Сбежала? И даже записки не
оставила?
— Не знаю, — Даналия развела руками,
— ты не говорил. Это ж произошло, когда тебе было лет девятнадцать,
а Зи десять.
— И её оставили со мной? — я
удивился. — Или с нами был наш отец?
— Не, опекуном стал Кеймер — ну, твой
начальник и папаша этой, как её там, Нины, вот. Подруги Зи короче.
Забирать её к себе он, понятное дело, не стал, но приглядывал,
понятное дело. А где папа ваш, никто не знает: одно время слухи
ходили, что мама ваша была группи Кая Кипера...
— Что такое группи?
— Ну, фанаткой у одного музыканта,
которая ездила за ним в туре... и посещала его гримёрку в приватном
режиме, — сконфуженно добавила Даналия. — Я не знаю, правда.
Слышала только слухи, а ты мне ничего не рассказывал. Если что,
извини, я бы не стала сама так говорить о твоей маме.
Я сжал кулаки и на мгновение прикрыл
глаза. Не могу сказать, что у меня с матерью когда-либо были тёплые
отношения, и мысль, что Элиот столкнулся с жестокостью даже
большей, чем я, меня кольнула.