Затем поднимаюсь на второй этаж. Пока жду папу, сложу вещи, уберу проклятое платье с бала. Оно же не виновато. Или виновато? Некоторое время собираю юбки, блузки, шарфики по всему второму этажу. Складываю бумаги подобранные с пола на столик. Решаю отнести их на стол в кабинет.
Включаю свет и замираю.
Посреди комнаты, на восточном ковре лежит отец.
Нет, этого не может быть. Нет-нет-неет.
Больше нет в моих руках бумаг, только слезы и ужас. Только боль. Не должно быть так. «Пааппаааа. Папочка. Папа».
Зажимаю пальцами рот. Падаю рядом с ним на колени, трогаю его. Слезы льются, ничего им не мешает. Он холодный, как лед. Меня качает, как осину ветром в непогоду. Больно так словно отняли душу. Нечем кричать, нечем дышать. Только отчаянье. Только сожаление.
Следующие полчаса я не помню. Не помню, что делала и где была. Непереносимая пустота от потери. Безжизненная тяжесть реальности. Я давлюсь от слез, мышцы лица сводит в гримасах внутренней боли.
В ушах мелодия «Я спросил у тополя, где моя любимая. Тополь не ответил мне, забросал листвой. Я спросил у ясеня, где…». Мне невыносимо горестно, так что ничего не могу сообразить. Только обливаюсь слезами и качаюсь из стороны в сторону.
Вспоминаю о помощи. И в душе вспыхивает надежда, микро вспышка, а вдруг он жив. Вдруг я ошиблась. Я бегу в детскую, ищу телефон, набираю номер скорой помощи.
- Пусть я ошибусь. Пусть я ошибусь! Умоляю, клянусь, обещаю, только пусть я ошибусь!!!! Ну, пожалуйста!
Они приехали быстро. Бригада из трех врачей. Осмотрели его, констатировали смерть. Вызвали полицию и работников службы морга. Заполнили ворох бумаг. Мне оставалось только ставить подписи, там, где натыканы галочки.
Стрелки на каминных часах показывали четвертый час ночи, когда все формальности были завершены. И в доме снова стало невыносимо пусто. Где-то на краешке горизонта начинает светать. Летом ранний восход. Я долго сидела на диване в зале, поджав ноги, упираясь взглядом в никуда. И ни одной мысли в голове. Ни одного движения внутри. Тихо.
Рано утром обзвонила родственников. Методично набирая номер за номером дядюшек и тетушек, троюродных и двоюродных братьев и сестер, сватов и свояков, друзей. Когда я закончила солнце уже взошло. Оставался лишь один номер, на который я не могла позвонить, потому что он не отвечал. Потому что абонент сейчас приземлился где-то в Дубае, заселился в номер и наслаждался новой жизнью. Той, которой у него не было здесь. И я ничего с этим не могла поделать, только сидеть и ждать. Ждать, когда она сама позвонит.