Она так и не позвонила ни на третьи сутки, ни на похороны. Ни потом.
Жизнь словно стрелки на часах остановилась. Движение только в организации поминок, общении с родственниками, выслушивании соболезнований. «Инфаркт, ах, так много мог бы сделать».
Меня ни разу никто не спросил, почему нет ее рядом? Почему я хороню отца одна? Складывалось впечатление, что все вокруг знали обо всем и только я живу в волшебном хрустальном мире грез, где не существует ни зла, ни горестей, ни боли.
Теперь же он треснул.
Они пришли ночью. Дождались сорока дней, и пришли.
Меня вырвало из сна грубое касание, жесткая ладонь закрыла рот. Чувство трепета взорвалось в теле в не предаваемую жуть. Сердце выскакивает из груди, по ногам ползет судорожная поземка страха, все мышцы зажимаются, и я вот-вот выскочу из своего же тела. Первые пару секунд, кроме чужой вони, кряхтения и мата, я ничего не могу осмыслить. Содрогаюсь, дрыгаю ногами и руками. Мычу коровой, у которой глаза навыкате. И больше ничего не могу.
Не церемонясь меня стащили в зал, где горит свет и усадили в кресло. Пять секунд хватило на то, чтобы понять, кто пожаловал с визитом.
Страшно неудобно, я в тончайшей сатиновой сорочке, настолько короткой, что сидящему, напротив Танталову видно все. Под ней ничего нет, кроме выбритой письки. Краснею. Меня потряхивает от дикости происходящего. Сердцебиение такое, что кажется слышно всем вокруг, как мне страшно и не по себе. Сжимаю ноги плотнее, а сама стараюсь сесть в кресло глубже. Если бы можно было завернуться в мебель.
- Хм, могла бы и показать красоту. Такое я ценю, - у Танталова старческий сорванный сраный голос и в нем режутся стальные сипы.
– У тебя плохая ситуация девочка. Твой отец должен мне денег. Их требуется вернуть.
Он так говорит, будто папа живой. Может войти в зал и решить эту маленькую проблемку. Никак не вериться. Вломиться в чужой запертый дом. Демонстрация силы и сразу по-плохому.
- Я не указана в завещании. У меня нет, - отвечаю, набравшись смелости, и в глубине души отчаянно надеюсь, что мама права. Руки дрожат, деть их некуда. В горле крайняя сухость.
- Ничего.
Они знают, что с меня взять нечего и этот визит с целью проверить возможность получить свое. Посмотреть, что и как. Взгляд Танталова смягчается, и становиться почти отеческим.