Корова чуть прибавила шагу. И Бер с ней.
- И как сыры были на вкус?
- По семейному преданию, лучшие из лучших. Настолько хороши, что
договором от тысяча четыреста тридцать третьего года продаваться
могли только государю. И платили за них золотом по весу.
Бер прикинул нынешний курс золота.
- Ничего так…
- Рецепт считался утерянным. Все же, пусть тут и глушь, но и
Вельяминовых порой задевало… в Северную войну досталось. При
Наполеоне… при нем новую усадьбу и сожгли, считай, дотла. А с
усадьбой сгорело многое. И семейные рецепты в том числе. И архивы
частично. А что в памяти… память – вообще штука ненадежная. Маруся
пыталась восстановить рецепт. Мы то вытяжки делали из василька, то
лавандовые, то… получалось интересно, тоже хороший продукт, но не
такой.
- Думаешь, получится?
- Думаю, рискнуть стоит. Правда…
- Что?
- Обязательства… мы должны выдавать ежемесячно определенный
ассортимент и количество продукта. Иначе там такие штрафные, что… -
Таська махнула рукой. – Кое-что, конечно, удается оставить… через
одного старого партнера продаем. Он готов взять и больше, но… если
выплывет, то выйдет нарушение договора. А там вплоть до
конфискации. Земли в залоге. Сам понимаешь.
Коровы шли неспешно, но все же впереди показался лазурный край
поля. Ишь ты, даже переливается все, дразнит оттенками синевы,
напоминая о море…
- Красиво, - сказала Таська руку убирая.
- Красиво…
- Ну, дальше сами дойдут, а там посмотрим. Если получится…
- Получится, - Бер протянул руку. – Вот увидишь, все обязательно
получится. Или я не я буду. Так, ты там еще что-то про трактор
говорила? Который реставрировать надо. Отведешь?
Оно, конечно, раньше Бер цветы бы подарил.
Или конфеты.
Но что-то подсказывало, что конкретно в данном случае с
трактором оно куда вернее, чем с конфетами.
Князь Кошкин отложил папку с очередным отчетом, чувствуя в себе
преогромное желание отправить эту папку, если не в камин, коих в
кабинете не наблюдалось, то хотя бы в окно. Окно, благо, было. Он
даже поглядел на него, мысленно представляя, как папка вылетает и
расправляет кожаные крылья, рассыпая стопку белоснежных листочков.
Затем вздохнул, ибо мусорить нехорошо, а уж отчетами – тем паче, и
открыл папку, поставивши на последнем из листочков визу.
Вот…
Занимается всякой ерундою. И главное, в державе все на диво
спокойно, чему бы порадоваться, и Кошкин радуется, но как-то не
совсем искренне, что ли. Ощущеньице, будто его запихнули в этот
кабинет бумажки читать и подписи ставить.