Чесменов.
Стало быть, Чесменов… чтоб его…
- Ах да… подарок я велел отправить на дом… конфиденциально.
И удалился, оставив Кошкина наедине с цветами, мыслями и ноющим
зубом. Правда, долго думать ему не позволили. Спустя минуту
пиликнул селектор и секретарь осведомился:
- Павел Иванович, а куда цветы девать?
- Цветы?
Кошкин встал из-за стола, снял корзинку, намереваясь оставить её
где-нибудь в приемной… ну, матушка… или скорее Чесменов, зараза…
придумал очередную аферу и матушку втянул.
А теперь что?
Чесменова-Кошкина…
Какая, на хрен, Чесменова-Кошкина.
- Вот… - Кошкин хотел было сказать, чтобы цветы поставили
куда-нибудь, желательно за пределами кабинета, но так и замер.
Цветы… цветы стояли на полу, на стульях и креслах, на кожаных
диванах, предназначенных для посетителей, на подоконниках, полках и
везде-то, куда только падал взгляд. за цветочными горами скрылись и
стол, и секретарь, явно растерявшийся.
- С самого утра несут и несут, - сказал он жалобно весьма. – С
карточками, с поздравлениями какими-то… Павел Иванович, у вас
праздник?
- Праздник, - мрачно произнес Кошкин, вдыхая насыщенный
ароматами роз и лилий воздух. Не удержавшись, чихнул. – Вызови
кого… пусть домой отправляют… хотя… да, пусть отправляют.
Там все равно который день пусто.
А он, оказывается, этой пустоте значения не придал, решивши, что
матушка где-то задерживается или вовсе… да… она что-то там про
подружку говорила.
Или про отдых в санатории?
Кошкин нажал кнопку вызова, но ровно затем, чтобы услышать, что
абонент временно не доступен. Князь Чесменов тоже не ответил. И
отчего-то эта обоюдная недоступность заставила напрячься куда
сильнее странного подмигивания Поржавского.
Несколько мгновений ушло на то, чтобы вспомнить, с кем матушка
приятельствовала.
- Пашенька? – серебряный голосок Есении Лопухиной зазвенел в
ухе, вызывая отчего-то острый приступ зубной боли. – Ах, Пашенька…
не ожидала я от Софьюшки такого!
Стало быть, правда?!
- И главное, мы с ней беседовали как раз… мол, если ты
позвонишь, чтобы сказала, что она на курорте! Я уж думала, завела
себе любовника…
Матушка? Любовника?
Брови поползли вверх.
- …а она возьми да замуж! Просто чудо!
- Чудо, - ляпнул Кошкин первое, что в голову пришло.
- И за кого? Как ты вовсе допустил такое! Чесменов – еще тот
женоненавистник… и главное, когда?!