Толчками придавая направление, паж выпихнул меня из спальни,
швырнул, как куклу, в кресло.
– Сиди здесь!
Закрыл дверь, привалился к ней спиной, мучительно размышляя.
Проснувшиеся слуги толпились в коридоре, перешептывались,
поглядывая на Тимара и стараясь не смотреть на меня.
– Доложим князю? – решился, наконец, кто-то.
– Нет! Сначала виконту, – тряхнул волосами паж. – Возвращайтесь
к себе и не высовывайтесь. И не вздумайте болтать, – угрожающе
предупредил он. – Шкуру спущу!
– Ты! – повернулся парень к полуобморочной служанке,
всхлипывающей в рукав. – Завтрак графа принесешь сюда, все должно
быть как обычно! Никому ни слова, пока не прибудет виконт. Что
стоим, кого ждем?!.
Искоса поглядывая на меня, Тимар поворошил поленья в камине,
заставляя их разгореться. Налил себе вина и отошел к окну,
вглядываясь вдаль. Несколько раз глубоко вдохнул морозный воздух и
заговорил, я даже сначала подумала, что со мной, – но ошиблась.
– Ваше сиятельство… Нет, я не оговорился. У меня две новости. И
обе хорошие. О первой вы, наверное, уже догадались. Вторая состоит
в том, что мне не пришлось использовать… хм-м… перстень, который вы
дали. Вашего брата убила его новая игрушка. Да, господин, я так и
сделал. Спальня заперта, девчонка изолирована. Я буду вас
ждать.
Паж допил вино и захлопнул створки, но даже через мутноватые
стекла была видна метель, белыми кулаками колотившая в окно.
Я несколько раз пыталась заговорить, узнать, что со мной будет.
Запорют? Повесят? Отрубят голову? Затравят собаками?.. Князь Луар
знал толк в казнях. Обклеванный воронами череп непокорного лорда до
сих пор скалится безгубым ртом над задней стеной… Вместо голоса из
горла раздавался мышиный писк.
Светлые, помогите! Я буду хорошей, очень хорошей! Я никогда не
буду больше воровать еду, буду почитать мать, буду покорно
выполнять любую работу на кухне, и каждую неделю, нет, дважды в
неделю в часовне, чтобы иметь возможность согреть вас свечами!
Боли я боялась больше всего.
Вот и сидела истуканом, вжимаясь в кресло, глупо надеясь, что
обо мне забудут.
Тимар расхаживал взад и вперед по комнате вдоль стены с
прорубленными в ней окнами, не отрывая взгляда от происходившего
внизу. Не знаю, как он умудрялся рассмотреть хоть что-то в
завывавшем буране. В половину седьмого утра, бросила я взгляд на
часы на каминной полке, паж сжал завибрировавший на груди
амулет.