Говоривший сразу сбавил тон.
– Добро пожаловать, господин Орейо. Ужин? Постель?
– И корм лошадям, – кивнул парень. Спешился.
Капитан гарнизона, он же управляющий, дал отмашку, отпуская
солдат. Несколько человек сразу подошли к лошадям, кто-то побежал
вперед с приказом об ужине.
– Я могу спросить, где остальной отряд?
– На нас напали хлады. Выжить удалось только мне и Ли… И
Лауре.
– Хлады? – поразился управляющий. Даже остановился, приподняв
факел. В желтовато-красном свете я разглядела высокий лоб над
крючковатым носом.
Тимар презрительно скривился.
– Капитан, у вас на дороге умертвия маршируют! Будьте уверены, я
обо всем доложу виконту, а стоимость трех лошадей, которых они
заели, будет вычтена из вашего жалования!
После такой отповеди с нами больше никто не заговаривал.
Жена, а может, и любовница капитана встретила нас на пороге
двухэтажного дома, рассыпалась в приветствиях, но, натолкнувшись на
суровый взгляд мужа, замолчала. Полила нам на руки горячей воды,
расставила на столе тарелки с холодным мясом и рагу, лепешки. Сидр
для Тимара и чиар для меня.
– Прикажете приготовить госпоже отдельную комнату?
Я замотала головой, и Тимар, устало улыбнувшись, отказался.
Излишней чистоплотностью я тогда не страдала и уснула, едва
голова коснулась подушки. Вымывшийся в тазу Тимар покачал головой и
подоткнул вокруг меня одеяло.
– Дикарка, – не то послышалось, не то приснилось мне.
*
Той ночью ко мне впервые пришел граф.
– Здравствуй, Ли-и-ира. – И тяжелое дыхание, переходящее в
хрип.
Я сижу в углу спальни, прямо под открытым окном, и морозный
ветер развевает передо мной тонкие газовые занавески.
– Ли-и-ира-а-а… Где ты, малышка…
Его ноги не двигаются, но граф перемещается по комнате,
сжимая в руке серебряную лилию. Я вижу распахнутую дверь за его
спиной, понимаю, что надо бежать, прямо сейчас, пока он стоит
вполоборота и смотрит на кровать, больше похожую на алтарь для
отпевания мертвых. Но ноги не слушаются, я не могу даже
пошевелиться, а он все ближе, ближе, ближе…
– Ли-и-ира-а-а…
Я проснулась от собственных воплей, перебудив весь дом.
Подскочивший Тимар, выхватив кинжал, стоял в боевой стойке,
выискивая опасность, хлипкая дверь тряслась от стука, а я, сорвав
голос, продолжала сипеть, не понимая, где сон, а где явь.
Не помню, что говорил Тимар взволнованным хозяевам, как
успокаивал меня, как тряс, будто куклу, заставляя вынырнуть из
липких объятий кошмара. Ужас не прошел, просто в какой-то момент я
начала соображать, что подо мной не пол, а постель, перед носом не
туманные гардины, а побледневшие веснушки Тимара, графа нет, он
мертв, а я жива. И даже его умертвие меня не достанет, потому что
тело уже отпели.