Я скольжу взглядом по лицам
собравшихся в надежде понять, кто из них лорд Минэтоко, чтобы...
Чтобы что? Я понимаю, что мои действия больше похожи на агонию. Мне
конец, и я это знаю. Разве что меня не спасет этот
таинственный...
С места поднимается Конфуций,
и в этот момент до меня доходит. Что ж, этот старик по крайней мере
видел, в каком я состоянии, так что вряд ли станет настаивать на
немедленной демонстрации моих...
— Прекрасная идея, лорд
Шимато. — Эти слова Конфуция-Минэтоко как будто резко окунают меня
в ледяную прорубь. — Фан Лин, встань.
Я вижу, как поднимается с
места светловолосый юноша — один из тех, что присутствовал при моем
здешнем «пробуждении».
— Фан Лин — наша местная
гордость, — объявляет Конфуций, отчего Фан Лину становится совсем
неловко — ну, или же это мне так кажется. — Он один из них
немногих, кто, нося на себе клеймо Семнадцатого Доминиона, сумел
поступить в Тальданор — столицу нашего Альянса, и не просто в
Тальданор, но в Небесную Военную Академию. — Слова Конфуция
сопровождаются аплодисментами и одобрительными возгласами. — Он
отучился там всего год, так что навряд ли сумеет продержаться
против вас, лорд Грэй, дольше нескольких секунд, и все же... Мы все
с преогромным удовольствием понаблюдали бы за этим
поединком.
— Поединок! — ревет какой-то
упитанный усач, потрясая кубком. — ПОЕДИНОК!
ПО-Е-ДИ-НОК!
Большинство гостей принимаются
радостно гомонить. Откуда-то появляется слуга с двумя длинными
бамбуковыми палками. Одну он отдает Фан Лину, другую, подойдя к
столу старейшин, с поклоном протягивает мне.
— Э-э... — Я с мольбой гляжу
на Конфуция. — Поймите, мое новое тело еще не совсем
приспособилось...
— О да, разумеется, о
Искуснейший! Будь вы в привычном теле, мы даже не стали бы
предлагать вам оружие. Прошу, не отказывайте нам в нашей маленькой
просьбе. Проучите этого мальчугана как следует — ну, сами
понимаете, чтобы не зазнавался слишком сильно.
Конфуций замолкает, а слуга
продолжает стоять по ту сторону стола застывшим в поклоне
истуканом. Похоже, выбора мне не предоставляют.
Печально.
Что ж... По всей видимости,
придется позориться.
Я принимаю у слуги палку и
неспешно встаю со стула. Мои веки по-прежнему налиты тяжестью, а
голова слегка кружится. Ко всему этому добавляется крупная дрожь от
понимания того, что я в полушаге от своего провала. Наверное,
стоило открыться Конфуцию сразу. Уж теперь мне такую наглую выходку
точно не простят.