Фан Лин становится по центру
зала, с трех сторон в окружении столов. Я иду медленно, словно на
эшафот, попутно пытаясь приноровиться к балансу палки — как будто
это как-то сможет мне помочь. Вполне вероятно, что юноша, чье тело
я занял, при жизни худо-бедно умел обращаться с оружием. Быть
может, его умения как-то передались мне — точно так же, например,
как понимание местного языка? Было бы неплохо.
Не успеваю я обрадоваться
внезапно забрезжившей надежде, как на повороте врезаюсь бедром в
край стола и едва не роняю палку на пол.
Нет. Похоже, не
передались.
Чем меньшее расстояние
остается между мной и Фан Лином, тем отчаяннее я ищу хоть какой-то
выход. Ну вот что мне делать с этой бамбуковой хреновиной? Может,
швырнуть в противника и понадеяться, что тот не успеет увернуться?
Я понимаю, что идея бредовая — палка это тебе не метательный дротик
— но направление верное. Нужно что-то нестандартное. Нужно выйти из
плоскости, из заданных рамок, и тогда, быть может...
Музыка в глубине зала
меняется: духовые инструменты замолкают, зато играющие на барабанах
начинают выбивать из своих инструментов что-то вроде боевого марша.
Фан Лин глядит на меня с холодным равнодушием. Его ноги присогнуты
и расставлены чуть шире плеч. Обе руки согнуты в локтях и держат
бамбуковую палку за низ. Я останавливаюсь в паре шагов от него и
пытаюсь принять схожую позу. Должно быть, получается у меня не
очень — по крайней мере, сам я чувствую себя примерно как
пробужденная после тысячелетнего сна мумия.
Мумия-самозванец, если
точнее.
— Во славу нашего доминиона, —
звучно объявляет Конфуций, — да начнется поединок!
Фан Лин кивает мне, и я
отвечаю ему тем же. А затем, ухватив палку правой рукой за середину
древка, начинаю вертеть ее перед собой так быстро, как только могу.
Получается не совсем так, как мне хотелось — вместо изящных кругов
и восьмерок выходят какие-то непонятные закорючки. И все же Фан
Лин, впервые за все это время, выдает первую эмоцию — он хмурится в
непонимании, а это как раз то, что мне и нужно.
— За Азерот! — кричу я первое,
что приходит в голову. — За моего отца!
Фан Лин хмурится еще сильнее —
по всей видимости, силится понять, кто или что такое этот Азерот и
какое отношение он имеет к моему отцу. Я пользуюсь этим и, припадая
на правое колено, пытаюсь достать его размашистым выпадом по ногам.
Увы, проблема Азерота не так сильно заинтересовала Фан Лина, как
мне бы хотелось: он с непринужденной легкостью скользит в сторону и
подставляет свою палку под мой удар. Дерево стучит о дерево, а по
моим рукам проходит такая отдача от удара, что я едва не роняю свое
оружие.