Эмир Синда обосновался в Татте, с
немалым облегчением оставив скучать жену Лади во дворце Банбхора.
Алия с сыном жили теперь с ним, и девчонка из бедуинского кочевья
пребывала в немалой растерянности от того, до чего непривычно,
сложно и многообразно оказалось устроено здешнее общество. В
аравийских песках жизнь делилась на черное и белое, хорошее и
плохое, праведное и неправедное. Непросто оказалось жить там, где
вежливая улыбка не значит ничего, а пожелание здоровья лишь
маскирует звериную ненависть. Тут истина и правда порой отличались
настолько сильно, что иногда становились полной противоположностью
друг другу в зависимости от того, чья именно это была правда. Как
оказалось, она тут у каждого своя. И лишь ислам мог дать
однозначные ответы на все вопросы. Неприхотливые парни из пустыни
оказались далеки от мудрёной философии, но за свои убеждения были
готовы умирать. И именно поэтому они побеждали.
- Казна показывает дно, дорогой зять,
- сказал как-то почтенный Азиз ибн Райхан, когда закончился
очередной пир, на котором присутствовала арабская и синдская знать.
Индуисты и мусульмане смотрели друг на друга волком, но ссор не
устраивали и за ножи не хватались, тем более что многие из них
бились вместе на одном поле.
- Надо идти дальше, мой дорогой
тесть, - кивнул Надир, который в жизни своей не думал, что такие
деньги могут уходить, как песок сквозь пальцы. Даже торговля не
помогала. Спасибо старшему брату, вошел в положение и не душит,
заставляя платить по долгам в срок.
Надир поселился во дворце местного
князя, который тот любезно уступил ему ввиду безвременной и
довольно болезненной кончины. Каменная громада, нависавшая над
городом, располагалась на холме, к которому вела широкая дорога.
Толстые, пузатые колонны окружали дворец портиком, укрывая его
внутренности от палящего солнца и проливных дождей, так обычных
здесь. Огромные залы, из которых уже вытащили нечестивые статуи,
пугали непривычных к такому бедуинов гулким эхом. Каменные своды
нависали над теми, кто вырос в шатрах, приводя их в священный
трепет. Сам Надир украдкой бродил по своему собственному дому,
гладя рукой резные узоры, сделанные здешним терпеливым и работящим
народом. Он и представить себе не мог, сколько времени и труда
понадобилось, чтобы сотворить такую красоту. Тысячи смуглых, почти
черных людей работали, словно муравьи на стройках, полях и каналах,
изумляя его своим упорством. Пастухи-арабы так не умели.