Май 640 года. Рим. Равеннский
экзархат. Империя.
— Валерий! Валерий!
— Ну что???
— Вставай! Господин номофилакт
заругает! Ты же опять на службу опоздаешь!
— Сейчас, мама!
Валерий потянулся и резко вскочил с
лежанки, где доски прикрывал соломенный тюфяк и ком старого тряпья,
который он подкладывал себе под голову. Он схватил кусок хлеба,
сумку с принадлежностями для письма и побежал в сторону
Латеранского дворца. Там, неподалеку от резиденции епископа Рима,
он и трудился нотарием в городском суде. А господин номофилакт, его
начальник, являлся главой местного правосудия. Судья был строг, и
спуску Валерию не давал, безжалостно наказывая за каждое
опоздание.
Небольшой домик рядом с Аврелиановой
стеной служил его семье уже три поколения, прямо с тех пор, как
лангобарды разорили их родовые земли. Вилла! У его деда была
собственная вилла, и не одна! Ведь он не какой-то там Валерий из
вольноотпущенников или плебеев! Он потомок консулов, цензоров и
эдилов. Самый что ни на есть патриций древнейшего рода. Только род
этот в пожарах прошлого потерял почти все, что имел и обнищал до
самого предела.
Сначала по Италии прокатилась волна
гуннов, разоряя все на своем пути, потом пришли готы и потребовали
земли для поселений. Они забрали себе треть лучших угодий Италии.
Готов, при которых в великий город еще поступала по акведукам вода
с Альбанских гор, разбил Велизарий. Империя восстановила свою
власть над Италией, но акведуки после этого радостного события
пересохли навсегда. За двадцать лет войны Рим переходил из рук в
руки шесть раз, и теперь лишь развалины напоминали о том, что
когда-то здесь числилось сорок три тысячи многоэтажных домов-инсул
и две тысячи четыреста «домусов», городских усадеб знати. И почти
миллион жителей...
Свой домус имелся и у Валериев, а
точнее, они были у множества представителей этого славного рода.
Это осталось в прошлом, как и виллы, которые, как назло,
располагались либо на севере, недалеко от Павии, Милана и Аквилеи,
захваченных ныне германцами, либо в Самнии, который отнял у империи
римлян герцог Сполето. Так, богатейший имперский род, а точнее, его
ветвь Флакков, скатился в унылую нищету, проев почти все, что успел
унести дед из горящего дома. Нищета была настолько вопиющей, что
мать Валерия разбила огородик прямо у их лачуги и держала корову,
которую пасла тут же, внутри городской стены. Так делали почти все,
ведь места в городе было предостаточно. Редкие люди тенями ходили
рядом с величественными зданиями, которые еще не успели
превратиться в руины. Здания эти ветшали постепенно, потому что и
варвары, и ушлые горожане сняли бронзовые листы с крыш храмов и
старинных дворцов, случайно не уничтоженных пожарами, и те умирали
своей смертью, заливаемые нечастыми здесь дождями. От прежнего
населения Рима осталась едва ли пятидесятая часть.
