— Так! — говорила она себе под нос. —
Этот цилиндр надеваем сюда, а этот — сюда. Ворот — вот сюда! Жилы
натянуть! Готово!
— Откуда это у тебя? — задал
невероятно глупый вопрос Сигурд. — И почему мне ничего не сказала
об этом?
— Это мое приданое, — терпеливо
пояснила Леутхайд. — Кто мне его дал, ты и сам знаешь. А тебе я
ничего не сказала потому, что это добро должно было лежать до
крайней нужды, чтобы никто и не знал о нем. А ты, муженек, по
пьяному делу враз бы всем разболтал.
— Ясно, — с непроницаемым лицом
ответил Сигурд, который правоту своей жены признал. Скрытность не
относилась к числу его достоинств. — Пойду парней строить. Думаю,
ты права. Долго они так не высидят.
Последний ящик был вскрыт, а в нем,
как Сигурд и предположил, лежали глиняные шары со слезами Хель, про
которые брат рассказывал ему без остановки. Он пробил ему всю
голову этими шарами. Ведь именно так он получил почетную кличку
Горелая борода: когда сжег ромейские корабли у Равенны. Сигурд даже
сплюнул от нахлынувших воспоминаний. Слушать эту историю было
интересно только первые раз четыреста.
Юты на стенах смотрели на
происходящее с нескрываемым любопытством и гоготали в голос. Им,
сидящим в тепле и сытости, было ужасно весело. Они уже пересчитали
корабли и пришли к обнадеживающему выводу: их самих почти столько
же, а это значит, что взять Кантваребург приступом у данов не
получится, как ни старайся. Они все полягут под ударами топоров и
мечей. Впрочем, веселье ютов изрядно поуменьшилось, когда они
услышали грудной женский голос, не лишенный, впрочем, некоторой
приятности.
— А ну, в стороны все, бездельники! И
молитесь богине Хель, чтобы дала нам милость свою. Сигурд,
поджигай!
Раздался глухой деревянный стук,
после которого в сторону города полетела странная точка, которая,
не достав самую малость до края стены, превратилась в глиняный шар
и ударилась о камни, расплескавшись огненными брызгами.
— Двигай на два шага вперед! —
раздался все тот же голос. — Чуть назад! Еще немного! Поджигай,
муженек! Мы сейчас этим дерьмоедам покажем!
Следующий выстрел стену преодолел и
ударил прямо перед каким-то домом, образовав огненную лужу.
Раздались крики ужаса, ведь странные шары полетели один за другим,
а крыши в городах северной Европы делали тогда из камыша и соломы.
Да и сами города строили из дерева, за исключением местной базилики
и парочки зданий, случайно уцелевших в пламени варварского
нашествия. Даже дома знати были деревянными, ибо дерева и глины
было много, а каменотесов — мало. Да и холодно в таком доме на юге
Британии. Холодно и сыро до безумия. Море ведь рядом. Дожди идут
без конца, а влажные, липкие туманы несут с собой черную плесень.
Так что после десятка выстрелов в Кантваребурге уже горело
несколько домов, огонь с которых весело перескакивал на соседние
крыши, благо стояли они тут почти что стена к стене. Сигурд,
услышавший многообещающие вопли и увидев панику среди осажденных,
многие из которых побежали тушить город, проревел: