Вот только чинуши наверняка плохо
представляли, с чем имели дело. В моем родном мире прошла добрая
сотня лет, прежде чем мы научились эффективно взаимодействовать с
аномалиями.
— Ваша светлость! — окликнул меня
Василий с пирса. — Темнеет! Вам бы вернуться поскорее...
— Да, спасибо.
Я сунул журнал в пластиковый пакет и
завел мотор. Моя скорлупка аккуратно миновала пришвартованные суда
и вышла в акваторию. На противоположном берегу поблескивал
сигнальный маяк, который мы поставили на территории своих владений.
Теперь главное — не отклоняться от фарватера, а то залив и правда
мелкий. Но моя семья и об этом позаботилась: путь освещали
буйки-фонарики.
Что ж, зацепка есть. Теперь я знал,
у кого можно разведать больше информации об аномалиях. Некий О.
Костенко — автор той самой статьи. Наверняка у него найдется еще
что-нибудь интересное, что не вошло в журнал. Что ж, пусть господин
Костенко ждет гостей в ближайшее время.
Но сперва мне следовало уладить еще
одно дело.
***
— Ваша светлость! Иоанн Карлович,
Виктор Иоаннович! Как славно, что вы успели к обеду!
Я молча ждал на крыльце, пока слуги
приветствовали приехавших из Гельсингфорса отца и брата и помогали
разгружать багаж. Мужчины отправились в Выборг первым утренним
поездом, и, судя по количеству вещей, планировали задержаться в
поместье.
Рядом со мной по струнке вытянулась
Аграфена. Помощница матери, хотя и выглядела роскошно в парадной
форме, была мрачнее тучи.
— В чем дело, Фень? — тихо спросил
я. — На тебе лица нет.
— В вашей матушке, господин. Она
воспринимает происходящее слишком близко к сердцу и убеждена, что
указ Совета регентов погубит семью.
— Трудно обвинять ее в излишнем
беспокойстве после всего, что с ней случилось, ты не находишь?
— Я нахожу, что должна заботиться о
благополучии моей госпожи и ее близких, — отрезала Аграфена, но я
простил ей эту грубость.
Феня была железной девой. Весьма
посредственная колдунья, но отличный боец. Молчаливая, немного
замкнутая, с добрым сердцем и собачьей преданностью. Родись она
мужчиной — в любом корпусе с руками бы оторвали.
Когда нас отправили в ссылку под
Выборг, матушка сама начала отбирать прислугу из местных. Аграфену
она спасла из нищей дворянской семьи. Договорилась с кредиторами,
сыновей пристроила в военное училище, а дочь взяла к себе на
воспитание. Все эти пятнадцать лет Аграфена доказывала свою
благодарность верностью.