– Мы видели, как на тебя напали хулиганы, избили и отобрали
обувь. Так? Что это за обувь?
– Кроссовки, – говорю я с сожалением.
– Так, понятно. Что ж ты один против троих в драку полез?
– А надо было просто так отдать? – удивляюсь я.
– Неумный поступок. В таких случаях нужно обращаться в милицию.
Иначе, что же у нас будет, когда каждый будет свои проблемы
кулаками решать?
– Ладно, давай, говори фамилию, имя и отчество.
Лейтенант пристраивает на колене планшет и пытается писать.
– Да потом напишешь, – качает головой водитель. – Только бумагу
изведёшь.
В подтверждение этих слов, машина подпрыгивает переезжая
поваленную бардюрину и тут же попадает в яму. Лейтенант роняет
ручку.
– Ладно, – говорит он. – Потом тогда…
Мы едем по пешеходным тропкам, которых не касалась шина
автомобиля. Хотя, сержант, похоже, исколесил всю округу вдоль и
поперёк. Аттракцион тот ещё! Здесь свеженасыпанная земля, там
бревно на газоне, а вон там каменюка.
В окна то и дело врываются тополиные и кленовые ветви, пытаясь
отхлестать пассажиров по лицу, или даже выдернуть их из наглого,
потерявшего все ориентиры, авто. Но водитель выглядит совершенно
невозмутимым, словно пытается преподать урок практического
стоицизма и мне, и лейтенанту.
– Хех, – хмыкает он. – Вот они, сучата…
Уазик вырывается из зарослей и попадает на отсыпанную гравием
дорожку между двумя рядами гаражей – кирпичных и, выкрашенных
серебрянкой, железных.
– А там прохода нет, – довольно сообщает сержант и чуть
притормаживает. – Попались троглодиты.
Мне очень хочется, чтобы они действительно попались. Потому что
начинать новую жизнь с объяснений с родителями совсем не хочется.
Не то, чтобы они будут кричать, хвататься за голову или за ремень,
нет, конечно. Просто стыдно.
Стыдно, что взял без спросу и вот так совершенно тупо, по
глупости прощёлкал дорогие кроссы, отдав их каким-то малолеткам…
Ну… то есть… не совсем малолеткам, а своим сверстникам, но всё
равно… не хочется…
С другой стороны, то что вернут мне их дяденьки-милиционеры,
тоже не комильфо. Сам опростоволосился, сам и реши проблему, если
не хочешь по жизни быть терпилой, а я больше не хочу.
– От меня не уйдёшь, – тихо, но с апломбом произносит сержант,
чуть откидывая голову и поигрывая желваками.
Ну, точно Бонапартий на коронации.
Пацаны, между тем, не останавливаются, бегут в тупик. Зато
останавливается наш Уазик. Водитель тормозит и притапливает на
холостом ходу газ. Он поворачивается к лейтенанту и я вижу на его
лице отчаянную скуку. А движок ревёт, пугая беглецов.