— Но что, если… — продолжала
миледи с настойчивостью, доказывавшей, что она хотела до конца
выяснить возлагаемое на нее поручение, — если он все-таки будет
упорствовать?
— Если он будет упорствовать? —
повторил кардинал. — Это маловероятно.
То есть мы видим со стороны
кардинала вполне реалистичную оценку ситуации и точную
психологическую оценку герцога Бекингэма. Враг не будет
упорствовать. Проблема будет решена.
Зато совершенно неожиданно
упорствовать начинает миледи. Она раз за разом напоминает, что
Бекингэм может и не прислушаться к угрозам. На ее упорство кардинал
упоминает те события, которые меняют лицо государств, иными словами
— убийство. Но — чисто гипотетически, так как в действительности не
верит в необходимость крайних мер.
Вот только миледи на его скептицизм
внимания не обращает и ведет себя так, будто поручение убить ей
уже дали — и требует гарантий. Гарантий абсурдных. Ну, в
самом деле, чем бы помогла миледи в Англии охранная бумага от
Ришелье? Она стала бы не охранной грамотой, а смертным приговором
для шпионки, ставшей убийцей.
И что должен был думать на такие
требования Ришелье?
Что миледи собирается использовать
его охранный лист во Франции. И вряд ли ему это понравилось. И еще
меньше ему должна была нравиться попытка хитрить с ним. Кого леди
Кларик пытается обмануть? И, главное, зачем?
Естественно, он отказывает в выдаче
охранного листа. И сразу же сталкивается с неприятным
сюрпризом:
— Вы правы, ваше
высокопреосвященство, — произнесла миледи, — и я ошиблась,
полагая, что поручение, которым вы меня удостаиваете, не
ограничивается тем, к чему оно сводится в
действительности. Итак, я должна доложить его светлости,
что вам известны все подробности относительно того переодевания, с
помощью которого ему удалось подойти к королеве на маскараде,
устроенном супругой коннетабля; что у вас есть доказательства
<…>. Затем, если герцог, не смотря на все это,
по-прежнему будет упорствовать, то, поскольку мое поручение
ограничивается тем, что я перечислила, мне останется только молить
бога, чтобы он совершил какое-нибудь чудо, которое спасет
Францию. Все это так, ваше высокопреосвященство, и больше
мне ничего не надо делать?
— Да, так, — сухо подтвердил
кардинал.
Мило, не правда ли? Потому что в
переводе на нормальный человеческий язык это означает, что миледи
объявила забастовку. И она относилась не только к возможным
действиям в случае упорства Бекингэма. Миледи вообще не собиралась
предъявлять герцогу ультиматум, как этого хотел Ришелье. Ее не
удовлетворяло простое решение проблемы. Ей надо было довести
ситуация до крайности, чтобы кардинал был ей очень и очень обязан.
И ее совершенно не смущал недовольный тон кардинала. Она продолжала
торговаться: