Со
своей стороны и Шико написал королю.
Письмо
его, датированное 1580 годом, разделено было на пять
абзацев.
Предполагалось, что между каждым абзацем протекал
один день и что каждый из них свидетельствовал о дальнейшем
развитии болезни.
Первый
был начертан и подписан рукою довольно твердой.
Во
втором почерк был неуверенный, а подпись, хотя еще разборчивая,
представляла собой каракули.
Под
третьим стояло Шик…
Под
четвертым Ши…
И
наконец, под пятым Ш и клякса.
Эта
клякса, поставленная умирающим, произвела на короля самое тягостное
впечатление.
«Шико
красава! — скажет восхищенный читатель. — Как изобретательно,
остроумно и ловко! Ну, кто еще так может!»
Но
подождите! — могу возмутиться я. — Выходит, Шико просто удрал?!
Бросил короля в самый трудный момент? И не просто бросил, но еще и
ухитрился свалить вину за это на самого короля — якобы, Шико
заболел, так как король помирился с Майеном. То есть Шико морально
чуть не добил человека, который уже и так потерял немало друзей,
который и так находился на грани?! Да уж, красава, ничего не
скажешь...
«Но
ведь он вернулся», — могут напомнить мне.
Вернулся, верно, чтобы сразу же предпринять новую
попытку бежать, стоило ему услышать о возвращении
Майена.
«Людям свойственно заботиться о безопасности, —
возразят мне. — К тому же Шико сбежал не просто так, а по поручению
короля. Его ждала опасная дорога в Наварру. Он множество раз
рисковал жизнью. Да и поручение было непростое. Шико, можно
сказать, сунул голову в пасть льву!»
Точно! У
Шико были неожиданные приключения в дороге. Но почему?!
Да
потому, что он сам обратил на себя внимание. У него были все
возможности тихо мирно доехать до Наварры, не встретив, практически
никаких опасностей. Но вместо этого Шико сам создал себе
проблемы.
В
самом деле. В Париже он жил почти отшельником. Даже Горанфло начал
о нем забывать, благо Шико являлся к нему в монастырь редко — не
чаще раза в месяц. И все было бы хорошо, но Шико решил восстановить
свое славное имя перед бывшим приятелем. И это перед важной
поездкой.
А
заметив, что в монастыре твориться нечто странное, он вместо того,
чтобы затаиться, показал свое фехтовальное мастерство перед
человеком Гизов. А люди не глупцы. Точнее, дом Модест Горанфло
глупцом, бесспорно, был, а вот человек Гизов нет. Да и Майен вовсе
не был дураком, так что, сложив два и два, получил очевидный
ответ.