—
Ты осёл, тугодум! — воскликнул с досадой Макс. — Ты хочешь
прославиться или нет?! Вот же чудо-сыворотка, просто уколи
меня!
—
А вот дохлые крысы, — я пытался вразумить безумца.
Он
резко выбросил дрожащую руку — хотел выхватить шприц, но я словно
почувствовал, что Паркинсон попытается это сделать, и отступил на
шаг.
—
Нельзя, препарат не прошел ни клинических, ни биологических
испытаний... — твердил я.
—
Вот на мне испытания и пройдут! — Макс трясся от вожделения, а
может просто утренний тремор одолел.
С
одной стороны я его понимал — никому не хочется в молодом ещё
возрасте, в тридцать сраных лет, страдать от дрожательного паралича
Паркинсона. Мечтая об исцелении, Макс в нашу health nation и
устроился по программе реабилитации паркинсоников. Уже полгода
ронял наши пробирки да вытирал мочу в вивариуме. С другой стороны,
я всегда действовал строго по протоколу, придуманному умными людьми
отнюдь не просто так.
—
Испытания на человеке запрещены конвенцией Ручья, вот специально
мартышек привезли, — показывая на обезьяньи клетки, я снова
попытался образумить чудилу, но как образумить лишившегося
разума?
—
Скажи это моему тёзке, Максу Петенкоферу! — нервически воскликнул
тот. — Он целый коктейль из холерных вибрионов выпил и не
заболел!
—
Потому что наш организм по-разному реагирует на возбудителей, —
миролюбиво пояснил я, отступая на шаг.
Драться с уборщиком хотелось меньше всего на
свете, уж поверьте. Но, чёрт побери, мне не нравился безумный блеск
в его глазах. В кои веки я порадовался тому, что и толще, и выше, и
сильнее, и с ног меня так просто не сбить.
Увы, с Максимом придётся попрощаться. Жаль,
работал он старательно, клетки чистил вовремя, посуду мыл
тщательно, но вот, пожалуйста — поймал нервный срыв, либо, в худшем
случае, устроил откровенное вредительство, проплаченное
конкурентами. Сегодня же рапорт подам и пусть пиздует восвояси с
запретом работать за Ручьём. По-другому никак.
—
А твой тёзка, Николай Миновици, изучал удушение, — с радостью
продолжил Макс, неотвратимо приближаясь. — Этот румын раз за разом
сам себя вешал, затем описывал ощущения: нарушение зрения и слуха,
галлюцинации, предсмертные оргазмы, он пробовал разные варианты
повешения, разной длительности…
—
Как ты психолога прошёл? — я нервно хохотнул. — Хочешь вешаться —
пожалуйста, — заметил затем, — но препарата, не прошедшего
клинические испытания, из моих рук ты не получишь.