Александр Штаплер – низенький старичок в необъятной шубе и
меховых сапогах, постоянно мерз. Он сидел возле камина, то и дело
вороша угли, хлопал себя по бокам руками (у Штаплера были красивые
тонкие пальцы пианиста), притопывал ногами и вообще всячески
показывал, что температура в помещении далека от комфортной для
него. На нем висело, минимум, два кондиционирующих заклятья
настроенных на обогрев и Фигаро недоумевал, как первый зам Сандерса
до сих пор не свалился от теплового удара.
- Значит так, – Шатплер аккуратно поправил ладную пушистую
бородку, – поселить вас не проблема. Будете жить в отдельном доме у
Двойного холма. Просторно, тепло, ну а об уюте вы уж как-нибудь
сами позаботитесь. Пайка в общей столовой у вас тоже будет – три
раза в день, но я бы там харчеваться не стал. Здесь есть куча
лавок, где торгуют всевозможной едой и мой вам совет: закупайтесь и
готовьте самостоятельно. Живее будете. И ешьте больше зелени,
особенно лука. А то заработаете цингу и еще Эфир весть что. А так,
ежели вы куховарить горазды, то проблем у вас не будет. Калуга,
белуга, осетрина, стерлядь, икра от них – по рыбе, в общем,
задолбусь я вам перечислять. Оленина, медвежатина, дичь без счету,
кабанов часто валят… в общем, не пропадете.
Фигаро сглотнул слюну. Он вдруг понял, что уже почти месяц
питается тем, что тетушка Марта, благослови ее Святый Эфир,
презрительно называла «железнодорожной едой». Образ медленно
вращающегося на вертеле кабана в один миг вытеснил из головы
следователя всяких там Демонов, Лудо де Фрикассо и прочую
малозначимую чушь.
- А фрукты? – Более практичного Френна, похоже, больше волновал
вопрос здорового питания. – Овощи там всякие?
- Вот с этим, господа, у нас, к превеликому сожалению, перебои.
– Леон Шнайдер, коренастый мужичок в забавной шапке – нечто среднее
между кепкой и ушанкой – и объёмистом ватнике улыбнулся в усы. – Но
вы особо не переживайте. Если с колдунами снюхаетесь, то будет вам
зелень. В изобилии; колдуны все это дело где-то у себя растят. Для
личного, так сказать, употребления. Но могут и поделиться – деньги
есть деньги.
Шнайдеру было лет сорок. Полный, румяный, эдакий неунывающий
Колобок-хозяйственник с расширенными полномочиями, он казался
архетипическим образцом северного характера, где на меланхолии и
прочие рефлексии просто не оставалось времени. От Шнайдера пёр
такой напор жизнеутверждающей энергии, что его, надо полагать,
шарахались даже местные медведи.