Не дожидаясь ответа или согласия,
зеленоглазая беглянка бесцеремонно вытолкала мне наружу. Понимая,
что в сущности не делаю ничего дурного, я повиновался, занимая пост
у двери в трактир. Я слышал шорохи, как она забирается внутрь
вещевого ящика и закрывает его. Как и говорила незнакомка, вскоре
послышались шаги. Алейо выглядел недовольным, о чем не преминул
доложить:
— Ну, спасибо! Теперь господин
думает, что я недостаточно чуток, чтобы различить его голос!
— Он звал, — отозвался я, напуская на
себя флёр надменности. — Маркус прав. Ты невнимателен.
— Ну, кому-то из нас привиделось, —
слабо скрывая раздражение буркнул Алейо. – А вода? Вы же… А…
Понятно…
— Колодец там, — холодно заметил я,
мотнув головой.
Алейо глянул на меня
многозначительным взглядом, но не решился вступать в дебаты. Вскоре
паладин появился во дворе, неся на плече мешок с провизией. Не
дойдя нескольких шагов до кареты, он остановился, оглядывая стены
домов, словно кого-то искал. Его глаза вгрызались в каждый уступ
кладки, темный угол, окно, дверь, а ноздри раздувались. Мне даже
показалось, что рыцарь принюхивается. Задержавшись взглядом на мне,
Маркус нахмурился.
— Надо убираться, — проговорил он. –
Пока опасность миновала, но кто знает, что припасёт день ещё. Тебе
не стоит вот так расхаживать даже по внутреннему двору.
— Меня всё равно видел с десяток
постояльцев.
— Это не повод знакомиться с целым
кварталом.
— О таких вещах говорят заранее, —
сказал я.
— Садись, — прохрипел паладин,
подозрительно осматривая меня. — Или чего-то ждёшь?
— Нет, — ответил я и направился к
карете, украдкой поглядывая на вещевой ящик.
Ровняя других в собственной
страсти, мы становишься для них врагом.
Карета выехала с постоялого двора, и
постукивая колесами по мощеной мостовой, Алейо безмятежно
насвистывал, правя в сторону восточных ворот. Мне было не по себе.
Я сознавал, что предаю доверие, а возможно и дискредитирует своих
спутников. Но каждый раз, когда просыпались сомнения, вспоминая
зеленые глаза замерзшей до полусмерти девчонки, я оправдывал свой
выбор необходимостью.
«Так надо и всё! — говорил я себе. —
Меня никто не спрашивал, хочу ли я восстать из мёртвых, быть
спасённым и так далее».
— Ты что-то необыкновенно молчалив
сегодня, — заметил рыцарь, испытующе глядя меня. — Тебя что-то
гложет?