Это была проблема куда похлеще, чем как выучить
неграмотных матросов управляться с пушками, но рядом не было
Дубасова или Цывинского, чтобы помочь найти решение: его предстояло
отыскать самостоятельно. Николаю даже нравилось теперь,
оттолкнувшись от пришедшей по наитию отправной мысли, разматывать
далее клубок размышлений, приходя порой к весьма парадоксальным
идеям… но, обжёгшись на договорах с Муцухито, он теперь предпочитал
совершенствовать эти идеи внутренне, дополняя и поверяя их вновь
поступающей информацией, стремясь приблизить к реальности и
убедиться в их исполнимости. Ужас был в том, что Николаю был
известен лишь один человек, способный просто взять и сделать по
слову своего государя даже то, что кажется невозможным. Во всех
остальных нельзя было быть полностью уверенным, у каждого были
какие-то ограничения или внутренний изъян, а то и вообще — как
теперь стал замечать Николай, многие лишь притворялись верными и
преданными слугами, втайне преследуя в лучшем случае корыстные
интересы, а то и будучи скрытыми фрондёрами и потенциальными
изменниками. И чем ближе к столицам, тем таких становилось больше.
Интересно было бы поговорить об этом сPapa2,но не было
уверенности, что тот вообще когда-либо задумывался о подобных
материях.
1 Великий князь Сергей Александрович, 34 года, младший брат
царствующего императора. Московский генерал-губернатор с февраля
1891 г. Участник русско-турецкой войны, кавалер ордена Св.
Георгия
2 Папа (фр.) — так обычно обращался Николай к своему
отцу в личном общении. Ники называли его в ответ родители
даже в телеграммах
В последние недели путешествия Николай уже не мог
дождаться его окончания, истосковавшись по родным. Втайне он
надеялся, что родители встретят его хотя бы в Москве, а то и в
Рязани или даже Оренбурге, где уже была железная дорога… но они
изволили выехать навстречу лишь до Тосно. Это было даже немного
обидно, после всего приключившегося с ним, но обида без следа
растворилась в радости долгожданной встречи. Было безумно приятно
наконец увидетьPapaиMama,младших
брата и сестёр — только Георгий не прибыл, «заточённый» из-за
обострения туберкулёза на осень и зиму в своём кавказском имении.
Не заезжая в Петербург, отправились в милую сердцу Гатчину, о
серьёзных вещах, не сговариваясь, даже не заговаривали, и снова
потекли лёгкие и приятные, заполненные пустяковой вознёй дни, будто
вернулось детство. Ники, поддавшись общему настроению, решил дать
себе отдохнуть от дороги и ратных трудов — и родители, кажется,
придерживались того же.