прыгай. До берега недалеко, а туркам после взрыва не до тебя
станет.
— Щедро, — кивнул я головой, покосившись на нависающие над морем
скалы. Берег, и впрямь, был недалеко, хотя выбраться по этим камням
будет нелегко. — Только у меня вопрос к тебе появился, Василий.
Чего это ты за меня свою жизнь класть удумал? Или корысть какая
есть?
— Смерть моя и так у порога стоит, — задорно засмеялся
старик. — Вон она изо всех сил вёслами махает, — кивнул он в
сторону уже почти сблизившейся галеры. — Но корысть у меня, и
вправду, есть, — бывший помойный тяжко вздохнул, по своей привычке
легко переходя от веселья к печали и с горечью
добавил: — Сын у меня на Руси остался. Жив или нет — не знаю. Так
вот, Чернец, — твёрдо взглянул он мне в глаза. — Обещай, что коли
жив останешься, да со временем на Русь вернёшься, то снавестишь его
и весточку от меня передашь.
— Думаешь, я смогу вернуться? — покачал я головой, поражённый
просьбой старика. Вот ведь! Не один десяток лет в неволе провёл, а
о сыне помнит.
— Это вряд ли, — не стал меня обнадёживать Василий. — Но выбора
у меня всё равно нет.
— Нет, Василий, — твёрдо заявил я, наблюдая, как турецкая
галера начала забирать правее, норовя зайти к нам сбоку. — Не
побегу я, товарищей своих тут на смерть бросив. Не смогу просто. Но
имя своё всё же назови. Вдруг Господь чудо явит, и я выживу и домой
из чужбины вернуться смогу. Тогдасына твоего найду,
то обещаю.
— Василий я, — усмехнулся в усы старик. — Сын Григория
Грязного.
— Грязной?! — я был настолько поражён, что на мгновение забыл о
неумолимо надвигающейся смерти. — Так ты же….
— Запорожцы! — бешеный рёв трёх десятков глоток, оборвал меня на
полуслове, заставив оглянуться.
— Свои! — бешено проорал мне прямо в лицо Порохня, вскинув вверх
ятаган, — Во время хлопцы подоспели! Ну, теперь мы туркам жару
зададим!
На меня тут же навалились со всех сторон, сжали в объятиях
подбежавшего следом Грязного. В сторону лихорадочно
разворачивающейся галеры понеслись злорадные выкрики:
— Смотри, турки наутёк бросились!
— Далеко не уйдут!
— Побежишь тут! Чаек вон сколько!
— Эх, жаль нам не угнаться! Я бы все кишки басурманам
выпустил!
Чаек, и впрямь, было много. Выныривая одна за другой из-за
скалистого мыса, они, похлопывая парусами на ветру, резво
устремились в нашу сторону.