как отставать начнёшь, и тебе глотку
перережут. Хотя, — Илейко сделал паузу, задумавшись, — Слышал я о
таких, что выдерживали. Но сам не видел, врать не буду.
— И что ты предлагаешь? Покорно в рабство идти. Словно телок на
бойню?
— Не! — задорно хмыкнул в ответ казак. — Бежать, конечно,
нужно. Но не сейчас, а когда к низовью Дона спустимся. Ногаи к тому
времени успокоятся, в безопасности себя почувствуют и за нами не
так внимательно следить будут. Вот там и побежим. Оттуда до
казацских становищ недалече будет. А пока спать давай.
До Низовья ещё дойти надо!
Нас подняли ранним утром. Солнце над горизонтом ещё не
показалось, лишь только обозначив своё появление, окрасив бледным
багрянцем восток.
Развязали, позволив облегчиться (причём нужду пришлось справлять
тут же, на виду у женщин и детей), затем хмурый, пожилой ногай
досыта напоил пленников, и сунул по куску обугленного, сочащегося
кровью мяса.
Давясь, всё же прожёвываю свой кусок. Голодный я точно далеко не
уйду. Остальные едят не менее тщательно, мрачно поглядывая в
сторону седлающих коней степняков.
— Воды не жалеют, — жуя, заметил Илейко. — По всему видать
знают, где запасы можно пополнить.
— А верёвки даже на ночь так и не сняли, ироды, — не преминул
пожаловаться ему Силантий. — Я уже ног почти не чувствую.
— Ничего. Расходишься, — убеждённо возразил казак. — На
следующую ночь вязать не будут. Тут просто Волга рядом была. Вот
они и стереглись, кабы кто к ней не утёк.
Нас грубо подняли на ноги, повторив процедуру привязывания друг
к другу. Я подсуетился, вновь попав в тройку с Илейкой и Силантием.
Какие-никакие, а всё знакомцы. Да и слова казака о грядущем побеге
из головы не шли.
Илейко, по всему видать, несмотря на относительную
молодость, человек бывалый и знает, что здесь почём. С таким,
шансов сбежать, да и просто выжить, побольше будет. А, значит,
возле н пристроилась Настя. Девочке, в отличие от
мужиков, руки в этот раз связали впереди, привязав другой конец к
моему поясу.
И начался затяжной, изнуряющий марафон под палящим
солнцем. Ноги вновь постепенно наливаются свинцом, а лицо заливает
потом. Мне оставалось только радоваться, что в наследство от
прежнего носителя досталось молодое, здоровое тело. Многим было ещё
тяжелее.Люди всё чаще спотыкались, слышался свист
плетей, болезненные вскрики истязаемых.