— Ты это, Силантий, — состояние мужика не укрылось и от
Илейки. — Завтра, когда ногаи вязать начнут, промеж нас с братом
Фёдором вставай, а не с краю. Ежели что, подмогнём немного. Только
уж и ты не плошай. На своей хребтине мы тебя далеко не унесём. И
силне хватит, и ногаи не дадут. Как увидят, что
тащим, враз глотку резать полезут, — казак повернулся ко мне и
спросил: — Ну что, подмогнём товарищу, брат Фёдор?
— Подмогнём, — не стал отнекиваться я. — Господь заповедовал,
всегда, ближнему своему, в беду попавшему, помогать.
Сказал, а сам задумался, искоса посматривая на казака. Очень я
не люблю, когда чего-то не понимаю. Это мешает просчитать ситуацию
и принять верное решение. Но вот что за человек Илейко, я, пока, до
конца не понимал.
Нет. Что хитрован он ещё тот, это сразу понятно. По всему
видно: человек себе на уме, с какого конца булку с маслом в рот
совать, знает и про выгоду свою не забывает. А с другой стороны,
вот Силантию помочь собрался. Ведь не может не понимать, что тот
обречён. Не дойти Силантию, нипочём не дойти. И
помогать ему — это только уменьшать свои шансы на
выживание.
Ладно. Поживём — увидим. Нам ещё долго с ним по степи бок о бок
топать. Надеюсь, что долго. Ничто так не проясняет натуру человека,
как борьба на грани выживания.
Утром одного полонянина не досчитались. Мы ещё спали,
когда в стане ногаев возникло оживление: звякало оружие, недовольно
всхрапывали кони, хрипло переругивались на своём степняки. А затем
несколько почти неразличимых на фоне догорающего костра теней
скрылись вдали, погоняя коней.
— А ты говорил, что бежать бесполезно, — заметил я казаку,
смотря им вслед. — Видишь. Удрал кто-то!
— Удрал, — согласился со мной Илейко и с горечью добавил: — Вот
только далеко ли уйдёт? Дали страдальцу в степь отбежать, да вслед
и пустились.
— Неужто, специально отпустили? — охнул сбоку Силантий. — Это
зачем же? Одна морока беглецов по степи искать.
— А вот скоро увидишь, зачем, — обнадёжил мужика казак. — Дай
только вернуться.
Вернулись степняки быстро и тут же направились к нам.
— Мне страшно, дядечка, — придвинулась ко мне Настя.
— Нам с тобой пока нечего бояться, родная моя, — постарался я
успокоить её, косясь на привязанного к одной из лошадей пленника и
уже примерно догадываясь, что задумали свершить ногаи. — А вот
кому-то сейчас тяжко придётся.