— Ишь, какой ушлый! К вам спустись, а ты палашом в брюхо! —
заподозрил подвох рыжебородый.
Правильно, между прочим, заподозрил. Очень уж моему
боярину то, как над его фамилией местный шутник скаламбурил, не
понравилось. А шутки над собой бывший опричник разве что от царя
готов терпеть. Так что я тоже на месте незадачливого переговорщика
к нам бывыходить поостерёгся.
Пришлось Мохине с этой грамотой переться под самые стены и
привязывать её к сброшенной верёвке. Зато потом горожане открыли
ворота, не побоявшись впустить почти полутысячный отряд. Хотя чего
им нас боятся? Хоть Пашков, разбив под стенами города армию
князяВоротынского, и ушёл два дня назад в поход на
Москву, гарнизон в городе он оставил. Всё же Елец на дороге из
степи на Русь стоит и в случае набегов крымчаков или ногаев, дорогу
на Русь закрывает. Так что случись чего, и местные стрельцы да
городовые казаки быстро моих мужиков в мелкий винегрет
порубят.
— Слышь, боярин, — я оглянулся на нерешительно топчущегося
передо мной рыжебородого стрельца. — Неужто ваш воевода, и впрямь,
из Грязных будет?
— А то, — мысленно усмехнулся я. Вон как бедолагу проняло. Даже
меня сразу в боярский чин возвёл. — А что, есть сомнения?
— Дык помладше Грязной будет. И он из простых дворян будет, а не
думных.
— А ты откуда знаешь?
— Ходил вместе с ним ещё при государе Фёдоре Ивановиче на
татарву под Дедилов.
— Так-то, по-видимому, другой Грязной был, — влез в наш разговор
проезжающий мимо Подопригора. — А наш из плена басурманского
вернулся. А раньше при самом Грозном у опричников в начальных людях
ходил. Ох, и лют!
— Хорошо, что ваш воевода его с собой пировать увёл, — решил
подлить масла Мохина, махнув рукой в сторону уехавших в сторону
детинца Долгорукова с Грязным и Порохнёй. — Но ты даже не надейся,
друже. Василий Григорьевич о тебе не забудет.
— И что теперь делать? — окончательно растерялся рыжебородый,
машинально теребя рукой берендейку. — Я ж думал, что вы тати.
Пограбили кого из дворян, что от разбитого царского войска отбились
да решили обманом за стены попасть.
— Ладно, не печалься, стрелец, — решил я сжалиться над
незадачливым шутником. Просто дело уже к вечеру идёт. Пора куда-то
на постой вставать. Можно было, конечно, напирая на свой дворянский
статус и посолиднее себе жильё вытребовать. Но тогда и поселят в
д