— Вот и вы, по всему видать, много на своём веку повидали.
Даром, что молоды.
— Это да, — потянулся Мохина ложкой к капусте. — Об взятии Варны
слышал?
— А как же.
— Так вот, мы… с Тараской, — наткнувшись на мой взгляд, уточнил
Перто. — Там тоже бились. Богатую добычу взяли!
— А у Фёдора всю семью в Вятке разбойники вырезали, — решив
отвести от меня подозрение об участии в походе, вспомнил Тараско о
моей легенде. — Даже сестру малолетнюю не пощадили!
— Ой, Божечки! — закачала головой Полина, ставя на стол
исходящий паром чугунок с наваристой кашей. — Совсем молодой ещё, а
горюшка сполна хлебнуть успел, — хозяйка запнулась, наткнувшись на
взгляд деверя, но чугунок придвинула поближе ко мне.
Вот же ты… Тараско! Где надо, он врать не умеет, а где не
надо, и глазом не моргнёт. И эта ещё со своим сочувствием. Самой-то
на вид не больше двадцати, а уже два года как вдова. И хорошо, если
какой-нибудь пожилой вдовец замуж возьмёт. А то так и будетодна до конца жизни маяться.
Вдова, завершив сервировку, наконец ушла, и Косарь, покосившись
на хлопнувшую дверь, вновь потянулся к кубышке (пузатый сосуд с
узким горлышком). Помолчали, похрустывая капустой.
— А что, князь Долгоруков давно в Ельце за воеводу?
Вопрос о местном градоначальнике я задал стрельцу не
спроста. Не очень-то Долгоруков нашему появлению обрадовался. И
что-то мне говорит, будь его воля, даже несмотря на грамоту, в
город бы не впустил. Больно рожа у него была кислая, когда Грязнова
обнимал.
Но очень уж восторженно нас местное население встретило.
Горожане даже на явно непрезентабельный вид «царских воинов»
внимания не обратили. Им сам факт нашего появления важен был. Мы им
одним своим появлением веру в то, что царь Дмитрий действительно
спасся, укрепили. Попробуй тут, не впусти.
— Так с зимы. Как только государь к войне с крымским ханом
готовиться начал и повелел в городе кремль укрепить да склады
строить, князь сюда на воеводство и приехал.
— И что, с тех пор и воеводствует?
— Воеводствует. А что?
— Да странно мне это, — сделал я вид, что сильно задумался. —
Просто брат его Алексей Григорьевич, что в Серпухове сейчас
воеводой сидит, руку Василия Шуйского крепко держит. Неужто родные
братья друг против друга стоят?
— Грех это большой — супротив родного брата идти, — авторитетно
заявил Мохина, заедая кашу салом. — Или ваш воевода думает брата на
сторону царя Дмитрия перетянуть?