етинце, и от присутствия на пиру у Долгорукого не
отвертеться. Нет. Мне по неприметнее здесь нужно быть. А значит, и
жилище поскромнее подобрать. И местный воин, знающий в небольшом
городке всё и всех, в поиске нормального жилья, мог оказаться
полезным. — Скажу я за тебя слово перед воеводой. Всё
же не со зла, а по-дурости языком трепал. Тебя как
звать-то?
— Так Федька я, Косарь. В городовых стрельцах в Ельце уже
седьмой год как состою.
— Так посоветуй, Федя, где нам с друзьями, — кивнул я на
лыбящихся Тараску с Мохиной, — здесь на постой можно встать? Да
так, чтобы в и в хате чисто было, и в баньке хорошо попарили, и
накормить опять же не забыли.
Дом, в который привёл нас стрелец, оригинальностью
интерьера не отличался. Всё та же массивная, занимающая собой почти
половину хаты, печь без трубы, полати, несколько лавок у окна,
печки и в красном углу. Рядом небольшой грубо сколоченный стол, два
сундука, кадка, наполненная водой. Но вместе с тем в
доме было чисто и даже немного уютно. Вымытый пол накрыт плетёной
дорожкой, цветастая скатерть на столе и сундуках, разноцветные
суконные полавочники на лавках.
Перекрестившись на икону в углу, умылись, тщательно смывая
дорожную грязь. Пухлая хозяйка, поклонившись, начала шустро
накрывать на стол.
— Полина овдовела не так давно, — проводил взглядом
полногрудую молодку Косарь, располагаясь вместе с нами за столом. —
Мужа, брательника моего, два года назад татары убили. Вместе мы тут
службу в стрельцах несли, вместе в тот раз и в дозор ехатьдолжны были, — Федька со вздохом разлил по глиняным чаркам
брагу, — А тут у моего жеребца как на грех подкова сбилась. Ох,
Иван Семёныч и ругался. Грозился, когда вернётся, шкуру за
ротозейство спустить, — стрелец сделал паузу и пригорюнившись,
заключил:— А оно, видишь, как обернулось! Весь
десяток в степи полёг.
— Все мы под Богом ходим, — потянулся к своей чарке Тараско. —
По всему видать, не пришёл ещё твой срок, — со свойственным
запорожцам фатализмом заключил он.
— Может и так, — согласился Косарь. — Ратное дело, оно такое.
Никогда не знаешь, переживёшь ты следующий день или нет. А тут, —
приложил он руку к сердцу, — всё равно гложет.
Скрипнув дверью, Полина, выставила на стол миску с квашенной
капустой, взяв ухват, потянулась к заслонке в печи.