Бен
покачал головой.
«Я теперь
– единственный живой и свободный бог во вселенной. Насколько мне
известно. Так что торопиться некуда. Начну с создания
экспериментальных групп, а там… Пойду методом проб и ошибок,
наверное».
Джон
тогда не выдержал. Сорвался. Начал кричать, ругать Бена, молотить
кулаками по вогнутой поверхности невидимого купола. Что именно
кричал – он толком не помнит, да это и неважно.
Важно,
что Бен постоял, глядя на беснующегося Джона, кивнул ему на
прощание.
И
исчез.
Ушёл в
Разрыв.
А оттуда
– ещё куда-то.
Ну, а что
случилось потом, вы отлично знаете.
Ведь
знаете?
– Знаем,
– кивнул Кат.
Джон
вытащил из кармана портсигар и прикурил от кристалла. Это была уже
десятая самокрутка: рассказ отнял немало времени.
Солнце
потихоньку налаживалось к закату.
Невдалеке, у линии прибоя, драли глотку
чайки.
– Сударь
Джон, а как получилось, что мы вас понимаем? – вдруг спросил Петер.
– Вы ведь… Ну… Родом совсем из других мест. Не из миров, которые
создал Осн… ваш сын. А говорите по-нашему. По-божески.
– Это
энландрийский, – возразил Джон. – Прости уж, мне виднее, я на нём
двести с лишним лет говорю. И вы все болтаете по-энландрийски,
между прочим.
– А, так
вон оно что, – кивнул Кат. – Твой сын сделал общим языком тот, на
котором говорил с детства.
– Точно,
– Джон сощурился, чтобы дым не ел глаза. – Самый обычный язык.
Довольно простой для освоения. Я, кстати, слышал настоящую
божественную речь. Один раз в жизни слышал.
– И как?
– поинтересовался Кат.
Джон
пыхнул самокруткой:
– Да
никак. Повторить не смогу, а на энландрийский это не
переводится.
Он
замолчал со странным выражением лица, будто ждал чего-то. Через
несколько секунд Кат понял, что Джон пошутил. Но шутка вышла совсем
не смешной.
– Ладно,
– сказал Джон. – Вот что, парни. Вы должны кое-что знать о моём
сыночке. Мне когда-то удалось пообщаться с одним богом. Из древних.
Ну, я говорил – Моллюск. И… Он очень сильно отличался от человека.
Не тем, что мог отращивать щупальца, и не тем, что вкладывал мне
мысли прямо в башку. Это и многие из вас умеют.
Он
замолчал, критически оглядывая тлеющий кончик
самокрутки.
– Чем же
он отличался? – не выдержал Петер.
«Тем, что
его организм вырабатывал за день такую кучу пневмы, что мне на
полгода хватит, – угрюмо подумал Кат. – И этот Моллюск тоже мог,
наверное, прикуривать от кристалла. И дымить, как паровоз, и жить
притом пять тысяч лет. И плодить детишек, которые хотят переделать
мир по своему сраному усмотрению».