— Садись.
Я подошёл и сел в удобное кожаное кресло.
— Пей.
Передо мной очутилась третья рюмка, налитая доверху. Теперь я
разглядел ещё и плоское блюдо с закуской. Закуска, к слову сказать,
была немудрёная: чёрный хлеб, солёные огурцы и помидоры.
— Прошу простить, прошу великодушно простить! — ворвался в
комнату задохлик в очках. — Мы пытались его задержать.
— У-у-уйди! — махнула рукой дама. — И дверь там за собой…
запили.
Задохлик, обалдев от такого поворота, попытался поднять дверь.
Не преуспел. Тогда его отпихнул тот детина, что получил от меня в
печень, поднял дверь и удалился, увлекая товарища за собой.
Переломленную пополам дверь аккуратно пристроил в проёме.
Я поднял рюмку. Дама тут же со сноровкой опытного бармена
наполнила две другие. Вторая дама встрепенулась, подняла свою рюмку
и шмыгнула носом.
— Не чокаясь, — вздохнула первая.
Выпив и закусив огурцом, я решил, что пора переходить к
решительным мерам. Тем более что дама номер два после выпивки
уронила голову на стол и неинтеллигентно захрапела.
— Заранее прошу меня простить, — сказал я. — Но так будет лучше
для всех нас.
И скастовал знак Противоядие. Мысленно. Глядя неупавшей даме в
глаза.
***
Девушек звали Александрой и Евгенией. Евгения спала — мы не
стали её беспокоить. А вот Александра после Знака мигом протрезвела
и для начала раскричалась, а потом расплакалась.
Слово за слово — выяснилось следующее. Дамы действительно были,
если можно так выразиться, сыновьями Урюпиными. В том смысле, что
обе были дочками адвоката, ныне покойного, и теперь безутешно его
поминали.
— Папенька всегда сыновей хотел, — косясь на полупустой графин,
рассказывала Александра. — Но сперва я родилась. Потом — Женька,
через год. А потом маменька преставилась… Так папенька и не женился
больше. И воспитывал нас, как мальчишек. А потом, кажется, и сам
поверил…
— Так, это… А как же, там, всякое? — задал я предельно
конкретный вопрос и от греха подальше переместил графин на пол. —
Ну, соседи, например?
— Ой, да какие соседи, я вас умоляю! — Александра печально
захрустела огурцом. — Нас в свет никогда не выводили. На нас, вон,
вся одежда мужская… Из учителей, которые на дом ходили, некоторые
догадывались, конечно. А один даже проговорился. Скандал был… Но
замяли. Папенька умел договариваться.
Одежда на сёстрах Урюпиных и вправду была мужской. Стрижки —
тоже короткие. Но вот вторичными половыми признаками обеих Господь
не обидел ни разу. Наверное, именно здесь и крылся корень того
самого скандала. Н-да, такое замять тяжеловато будет.