Яхту качнуло еще раз — даже тряхнуло, Ирина полетела куда-то,
жутко вопя, я успела схватиться за поручни, и меня оглушил
истерический крик с палубы и гул воды. Пол поменялся местами со
стенами, все полетело, смешались звон стекла, крики, рев волн, и
какой-то до безразличия противный, холодный ужас сковал все мое
тело. А потом пол и стены вновь поменялись местами, и прямо в лицо
мне ударила удушливая ледяная волна.
Уже было такое — давно, точно так же я потеряла дыхание, когда
допелась в конце концов в переходе — и голос мой, и без того не
особо сильный, превратился в мой нынешний фирменный, с хрипотцой. Я
долго болела, долго молчала, а когда смогла наконец говорить,
оборвала себя на полуслове. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, и так же
страшно: что дальше? Как дальше жить?
И бросок такой же беспощадный и резкий, и в глазах потемнело так
же, как двадцать лет назад. Но я выкарабкалась, пересилила,
пережила, и слезы мои были горькими, как морская вода, лишь пару
ночей.
Мне хватило рассудка не вдыхать и не терять пространственной
ориентации. Было больно, но я крепилась, я бросила телефон — все
равно ему не выжить, в отличие от меня, пусть идет ко дну, а я
поплыву к свету. Даже если яхта перевернулась и тонет, у меня есть
шанс, главное — понять, где верх, где низ.
Верх был сверху. Я не гадала, каким чудом так вышло, рванулась
туда, где была лестница на палубу, где заканчивался смертельный
плен древней яхты с дурацким названием «Эпопея», мне оставались
считанные секунды до спасения, и я со всхлипом вырвалась из
воды.
— Барышня тонут! Помогите, барышня тонут!
На поверхности я не удержалась, меня снова поволокло вниз, и
хотя мне бы стоило бросить силы на борьбу с всесильной стихией, я
позволила себе удивиться: здесь каждый второй кое-как говорит
по-русски, но этот некто учил язык по романам Толстого?
Вместо горькой соли во рту был мерзкий вкус тухлятины и сизой
тины. Я била руками, какими-то отяжелевшими, слышала крики, чей-то
заунывный вой, конское ржание, а потом меня схватили за волосы и
выдернули из воды.
Я кашляла и извивалась, легкие жгло, перед глазами стояли пятна.
Мне было холодно, я не могла шевелиться, и на мгновение я
испугалась по-настоящему — что случилось со мной, как сильно я
пострадала? Но потом тело скрутила судорога, меня начало дико рвать
противной тухлой жижей, и над головой все слышались чьи-то
слезливые причитания.