Я впитал эмоции Орехова от ярких огней Токио и его страх за
собственную карьеру – и открыл глаза.
***
– ...хорошо? – Макс закончил вопрос, начало которого я не
услышал.
– Что?
– С тобой всё хорошо, спрашиваю? – не поленился повторить он. –
Ты прямо посинел весь, но всё быстро прошло, я даже на помощь
позвать не успел.
Ну конечно. Изучение биографии Виктора Орехова со всеми его
личными переживаниями заняло буквально секунду. Сейчас никакие нити
не буравили мою бедную голову, зато в ней поселилось два набора
воспоминаний – мои из будущего и Орехова из 1971 года. Я точно
знал, что сегодня была пятница, 31 декабря, до Нового года
оставались считанные часы, а потом меня – и большинство советских
граждан – ожидало три выходных, потому что 1 января выпало на
субботу. В общем, если я дотяну до конца рабочего дня, у меня будет
целых три дня, чтобы привести эти воспоминания в какую-то гармонию
и окончательно смириться с тем, что произошло.
Я не любил фантастику, хотя что-то почитывал на досуге.
Большинство фантастических книг было откровенно скучными, поскольку
их авторы писали о том, что не могли представить, и прятали свою
скудную фантазию за нагромождением сложных слов. Лучше дело
обстояло с детективами, но и там приходилось вручную перебирать
кучу засохшего навоза в поисках крупиц жемчуга. Да и времени на
чтение находилось редко, только по дороге на работу и обратно, а
дома я предпочитал потупить в телевизор, где показывали
какие-нибудь «Тайны следствия» или, прости Господи, «Ищейку», в
которых всё было просто и понятно, а сложные преступления
обязательно раскрывались к концу серии. Правда, обычно я до финала
не досиживал – на меня эти сериалы действовали гораздо лучше любого
самого качественного снотворного.
Но про машины времени я знал, и не только потому, что так
называлась рок-группа, лидер которой под конец своей
многострадальной жизни заделался записным израильским патриотом.
Правда, я не помнил, чтобы во времени переносилось только сознание,
хотя это могло было быть последствием того способа, который я
выбрал, чтобы закончить свои мучения.
Но думать об этом мне не хотелось, и я поступил привычным для
себя образом – принял новую данность, обойдясь без рефлексий и
прочего дерьма. Если всё это мне кажется после несостоявшегося
самоубийства – значит, в какой-то момент я очнусь в больничной
палате. Ну а если не кажется, то не стоит с ходу ломать дрова и
совершать необратимые поступки.