Большинство обычных прохожих мало выделялось из толпы – черные
пальто, ушанки из кролика с подвязанными ушами или пуховые платки;
правда, у женщин расцветки верхней одежды были поразнообразнее,
некоторые щеголяли модными меховыми воротниками и большими вязаными
сферами. Попадались и модники с модницами – первые подметали снег
невообразимыми клешами и, несмотря на легкий мороз, демонстрировали
огромные пестрые воротники своих рубашек, а вторые носили
укороченные, выше колена пальто или дубленки и сапоги-чулки ярких
расцветок. Но таких было немного.
В бытность здоровым человеком я привык к другой одежде –
например, у нас не возбранялось прийти в Контору в джинсах. Ну а
после травмы мне было не до моды – что жена натянула на мои ноги,
то и носил. Сейчас же мне нужно было просто следовать здешним
негласным обычаям, не слишком выделяясь из толпы своих сослуживцев.
И лучше всего – действительно завести жену, чтобы она следила за
этой областью человеческих взаимоотношений. К тому же на супругу
можно многое свалить, если начальство вдруг заинтересуется, почему
подчиненный не повязал на шею традиционную лопату, а косит под
вымерших стиляг со своим узким шнурком вместо галстука.
За улицей Лавочкина я сделал остановку – вернее, зашел в ещё
один универсам, открытый пару месяцев назад. Посетителей там было
многовато, но я мужественно отстоял очередь и вышел на улицу с
буханкой черного хлеба и странным тортом под банальным названием
«Праздничный». Сладкого я, правда, не любил, но сейчас было слишком
много поводов, чтобы либо напиться, либо побаловать себя чем-то
вкусненьким. Начинать свою вторую жизнь с похмелья я не хотел,
поэтому и остановился на тортике, с которым мне откровенно повезло
– их принесли и положили на стеллаж прямо рядом со мной, и мне
оставалось только протянуть руку, а потом позорно сбежать от
рванувшей в мою сторону толпы. Стоять за чем-то другим я не стал –
Виктор был товарищем хозяйственным, и в его квартире имелся
какой-то запас продуктов, которых мне должно было хватить на первое
время. Ну а потом... так далеко я пока не загадывал.
Я свернул с Фестивальной к своему дому, «вспомнил» номер
подъезда – второй – и увидел Ирину. Ей было двадцать шесть, и она
относилась к тем редким модницам, которых я уже видел по дороге от
метро – красные сапожки в обтяжку, светлые колготки, розоватое
пальто чуть выше колен, под которым – я был в этом уверен – надето
ещё более короткое платье. Как я понял, мода на ультрамини пока ещё
не ушла, но в КГБ она не приветствовалась, и наши сотрудницы носили
юбки вполне приличной длины.