Сначала изучали коммуникативные способности морфа: возможность
понимать других разумных, чувствовать их, общаться с ними. Потом
то, как повлияет на его эмоциональную сферу и на общее здоровье
сексуальный контакт…
Инь —
более опытная, по понятным причинам циничная, а главное, привыкшая
к такого рода «упражнениям» перед глазком камеры, — и после того,
как стала регулярно спать с морфом, воспринимала его как товарища
по несчастью и единственного друга, а вот Чудо к ней привязался
всерьез. Да и как не привязаться, если Инь была единственным
известным ему существом, которое относилось к чудовищу как к
Чуду?!
— А потом… Я не знаю, что они задумали. Может, просто пришел мой
срок, а может, они решили проверить силу его чувств ко мне. Реакцию
на то, что мне будут причинять… боль. Короче говоря, меня отправили
на операционный стол, а он как-то узнал, вырвался из своей камеры
и…
— И понеслась душа в рай… — закончил в задумчивости
Клим.
Инь кивнула:
— Они свели его с ума. Превратили в дикое животное. Это было…
страшно.
— Значит, считаешь, он не в себе?
— Не знаю, капитан. Он был в такой ярости… Он убил всех. Они
стреляли в него, заряды рвали его тело, но он все равно кидался,
пока не покромсал последнего. Я пыталась говорить с ним, но он
только рычал… Я испугалась его. Как последняя дура
испугалась...
Голос Инь дрогнул, и она отвернулась, резко катнув бритую голову по
подушке. Клим потянулся и положил руку ей на плечо, чтобы утешить.
Инь некоторое время молчала, а желваки на той щеке, которая была
видна, двигались, то вздуваясь, то опадая. А после она вдруг
глянула на Клима и откинула с себя одеяло, одновременно раздвигая
ноги.
— Ты чего? — шарахнулся тот, невольно охватывая жадным взглядом
стройное нагое тело.
— Вы хотите меня. Я это чувствую. Я ничего не смогла сделать для
Чудо, но способна дать желанное вам.
— Черт, Инь! — Клим торопливо вернул одеяло на место. — Одно дело,
когда нас с ребятами нужда припирает — как после боевой операции
под воздействием антидота. Или когда секс по взаимности — потому
что чувства и желания общие. А другое… Да, я тебя хочу. Так же как
все остальные парни. Но это… неправильно заставлять тебя. Все мы
это понимаем. Спи. Прости, что побеспокоил так поздно.
Клим ушел, а потом полночи крутился, проклиная собственное
благородство. Уснул он только после того, как сходил в душ, где
яростно отдрочил себе, вспоминая стройное белокожее тело,
приглашающе распростертое на кровати: раздвинутые ноги, открывавшие
вид на нежно розовевшую в неярком свете ночника промежность, впалый
живот, небольшие аккуратные груди, яркие соски, наивную и
беззащитную ямочку в основании шеи между ключиц, юное лицо… И
глаза, в которых стыло понимание, рожденное совсем не детским
опытом…