Лучше бы, подумала Фэй отстраненно, погружаясь в темноту, я
утонула в океане.
Отпустив ее в очередной раз, оставив полулежать на диване,
обессиленную, с шумящей от недостатка кислорода головой, Артрур
отошел в сторону, но вскоре вернулся. В руках у него были зажигалка
и знакомый предмет — газовая горелка. Фэй сглотнула.
- Для симметрии, - сказал Артур с улыбкой, поднося огонь к ее
лицу с правой стороны.
Это неожиданно придало Фэй сил. Она оттолкнула мужчину всем
телом, всем, что у нее было: ужасом, яростью и желанием жить,
скатилась с дивана и начала отползать. Артур наступал.
- Ты заслужила это, Брикнелл, - повторил он. - Ты заслужила, и
нет смысла убегать. Просто прими. И не переживай, Луиза тоже свое
получит. В свой черед. Я бы начал с нее, но, знаешь, ее куда
приятнее трахать, чем жирную тупую суку!
Эти слова что-то переключили в голове Фэй, сработали как
триггер, и она, вскочив на ноги в неконтролируемой ярости бросилась
на Артура. Он опешил, на секунду утратил контроль над ситуацией и
выронил горелку на пол. Вспыхнул синтетический ковер, затем диван,
сложенные на полу бумаги — дурацкая артурова привычка. Прошло
совсем немного времени, и занялась прочая мебель, сделанная из
сухого дерева или легко воспламеняемых синтетических материалов.
Дым заполнил комнату. Фэй, охваченная новым приступом ужаса — на
этот раз из-за того, что произошло по ее собственной вине
отшатнулась, упала на диван и непроизвольно стиснула рассыпанные по
плюшу фотокарточки. В ее воспаленном мозгу мелькнула мысль, что они
важны. Очень важны, раз Артур прячет из в сейф, и не должны ему
достаться ни при каких обстоятельствах. Сжимая их горстями, Фэй
принялась запихивать их в лифчик, не сводя глаз с мужчины, которого
отделяла от нее стена огня.
- Сука!
Оглядевшись, посмотрев на то, как огонь пожирает все, что он так
любил, его драгоценные модели кораблей и фотографии в компании
белозубых любителей океана, Артур метнулся в сторону и вскоре
пропал. Очевидно, из конторы был еще один выход. Фэй обессилено
повалилась на тлеющий диван, теряя сознание. Последнее, что она
услышала, был треск двери.
В себя она пришла в знакомом лазарете под присмотром мрачного
Ибрагима Лелуша, со сломанной ногой и новыми ожогами. И с чувством
стыда, потому что добавила алжирцу работы.