И с осознанием, что жизнь ее закончена.
Детальки легли одна к другой, и Фэй удивительно ясно увидела
картину, полную лжи и предательства. Артура, который никогда не
любил ее, Луизу, виноградник, переплетенные буквы Бэ и Ка. Что-то
произошло в далеком прошлом, связавшее их, отравившее все связи,
послужившее началом большой лжи. Фэй по словам Артура заслужила все
произошедшее, хотя не малейшего не имела понятия, в чем же она
виновата. И спросить ей было некого. И в эту минуту не слишком-то и
хотелось, потому что осознание всей сказанной лжи обрушилось на
нее, придавив к койке сильнее, чем седативные препараты или
наложенный на ногу гипс. Артур никогда не любил ее, Луиза никогда о
ней не беспокоилась, дядя... возможно тоже не испытывал к ней
теплых чувств. Этого Фэй знать не хотела. Ей хватало имеющегося
нагромождения лжи и ненависти.
«Лучше трахать ее, чем тупую жирную суку», - эти слова все еще
звучали в ушах и заставили Фэй понять очень важную вещь. В своей
собственной жизни она всегда была проходной, неглавной героиней, и
ее исчезновение не могло ни на что повлиять.
И тогда, не обращая внимание на то, что соль разъедает
подживающую кожу на щеке, она заплакала.
Трое могут сохранить секрет, если двое из них
мертвы.
Бенджамин Франклин
1.
Удивительное дело, но на стометровой четырехпалубной яхте со
множеством кают и прочих помещений, в число которых входили
спортзал и библиотека, совершенно некуда было спрятаться от ее
владельца. Эдвард Шо имел обыкновение появляться внезапно, без
предупреждения, и с назойливой улыбкой на лице. Словно у него
круглые сутки было исключительно хорошее настроение.
Как Сюй Цзимо прекрасно знал, это было не так, и следовательно
Эдвард Шо почти постоянно лгал.
- Как успехи?
Хотелось закатить глаза, поворчать, возможно даже прикинуться
мертвым, сделать что угодно, лишь бы избежать назойливого внимания
своего работодателя. Но проблема была в том, что Цзимо успели
заинтриговать фотокарточки. Это был самый странный набор снимков из
тех, что он видел в своей жизни.
Они все были достаточно старыми, по большей части черно-белыми,
не считая пары поблекших полароидов. От огня и воды они пострадали
незначительно, кроме трех самых старых и самых странных, но время к
ним было безжалостно: изображение постепенно исчезало, а заломы и
трещины множились.