Шо, видя ее колебания, ободряюще улыбнулся.
- Знаешь, моя семья разбогатела потрясающе некрасивым образом. А
я потом немало работал ради того, чтобы встать на ноги. Если бы я
проявил излишнюю щепетильность, то сейчас жил бы впроголодь только
потому, что мой уважаемый тесть поступил когда-то весьма и весьма
аморально.
Фэй пришло в голову, что мистера Шо отличает весьма
своеобразная, какая-то иезуитская логика, но спорить с ней вслух
она не стала. В конце концов, если бы у него не было денег и этой
яхты, она бы сейчас покоилась на дне морском. А как бы паршиво Фэй
себя не чувствовала и какую бы не испытывала неуверенность, умирать
она пока не торопилась.
1На надгробии написано Rest into the Peace.Правильная надпись: ResСюй Цзимо tin
Peace
Цзимо и сам не знал, в какой момент начал находить морские
путешествия умиротворяющими. В первые дни все его раздражало. На
борту яхты он себя чувствовал, как в клетке, словно запертый в
металлическом ящике. Отсюда бежать было некуда. Заключение
определенно было люксовым: с баром, спортивным залом, даже с личным
врачом — Ибрагим никогда не отказывал возможным пациентам в помощи
— но от этого ситуация не становилась лучше. Цзимо был заперт и
оторван от суши, бежать было некуда.
А потом в какой-то момент, кажется когда они первый раз
пересекали Тихий океан, он обнаружил, что бесконечное море больше
не кажется ему страшным. Это была не пустота, а простор,
бесконечная возможность что-то изменить — до самого горизонта.
Когда он смотрел на море, яснее думалось, и его собственное будущее
переставало казаться таким уж безрадостным. А ведь еще несколько
месяцев назад Цзимо казалось, что жизнь его закончена.
Он с трудом представлял себе будущее без профессии, которую
выбрал много лет назад. Уже несколько поколений мужчины семьи Сюй
были полицейскими, и не видели для себя какого-либо иного дела.
Цзимо после ранения оказался словно бы отрезан от них, отторжен,
лишен какой-либо опоры. Восстановление шло очень долго и
мучительно, принося еще больше боли, чем само ранение. Ему
потребовалось больше полугода, чтобы снова себя почувствовать
нормальным человеком. За это время Цзимо твердо понял одно —
полицейским ему больше не быть. Тело не выдерживало те нагрузки,
которые раньше были привычными. Он быстро уставал, и в груди
начинало колоть, и справа, где у него было сердце, и слева — в том
месте, куда попала пуля. Словно она все еще была внутри. А потом
Второй дядя нашел для него хорошую работу, предполагавшую, что
Цзимо на какое-то время покинет дом и прекратит сожалеть о том,
чего больше получить не может, глядя на отца и братьев.
Экцентричному миллионеру требовался телохранитель.