Я всегда думал, что Столичный округ
погиб, заполненный пламенем. Сам ведь видел следы нестерпимого жара
на чёрных руинах вдоль реки и на склонах Чёрной горы. Всегда
считал, что пески пустоши — это пепел. Но теперь, глядя на этот
чёрный прах под своими ногами, впервые задумался, что, возможно, и
пламя было непростым. Что, если это было пламя стихии? Причём пламя
стихии не этапа Повелителя этих самых стихий, а нечто большее?
Пламя этапа Небесного Воина? Пламя этапа выше Небесного Воина?
Пламя Неба? Пламя, убивающее не только жаром, но и самой стихией,
смертельной для всего, что слабее его?
Что там мне говорила Фатия? Небо не
наказало нас, когда мы придумали ритуалы обмана Испытаний Неба. Но
Небо наказало вас, когда ваш Император обрушил Указ Смерти.
Обрушило пламя стихии?
Нет. Нет.
Мне пришлось даже помотать головой,
чтобы немного прояснить мысли. Всё случилось совсем в другой
последовательности. Сначала сектанты уничтожили Столичный округ,
затем на их земли упал Указ Смерти, а уже после всего этого Небо
создало путь для Зверей. И наказало ли? Может, это награда этим
самым Зверям? За что только?
Как для меня непростым делом
оказалось перетащить тела Седого и Рутгоша, так и для Седого и
Зеленорукого их путь давался непросто. Но Зеленорукий устал молчать
и, пусть и дыша хрипло, задал вопрос:
— Что за ловушка-то?
Я отметил для себя что он потерял
память ещё и сильней, чем Седой. Выходило, что у них обоих исчезли
воспоминания о паре тысяч вдохов, не меньше, иначе он бы помнил и
шар Бедствия, загоревшийся над Полем Битвы, и спор Седого с
Рутгошем, и не стал бы задавать такого вопроса. Интересный эффект.
С чем он связан? С повреждениями в голове, которые успела нанести
стихия ловушки? Больше ничего не приходит на ум.
Удобно, конечно. Раз — и ты под
ударом ловушки. Два — и ты даже не помнишь, где ты, и что за
ловушка вокруг. Даже не представляю, сколько здесь полегло
сектантов в своё время. Да и копать яму, чтобы проверить, сколько
костей скрыто под землёй здесь, не намерен. Не до этого.
Объяснения Седого я слушал вполуха,
занятый тем, чтобы мерно передвигать ноги, которые уже погружались
в мёртвый прах по щиколотку. Я даже начал беспокоиться о тех, кого
мы тащили, и то и дело оборачивался, проверяя их. Нет, не печати, а
то, чтобы они не перевернулись вниз лицом. Не хватало ещё из-за
такой глупости потерять ещё одного человека. Отметил, что мы тащим
за собой не только мешки с припасами, но и мёртвых.