Правофланговый орёт: «Иии… раз!»
Я вскидываю голову: равнение на пса!
Но смотрю вниз. Любуюсь, как крутятся на плацу маленькие
смерченята.
Смерченёнки — они, будто души девчонок. Если приглядеться, то в
танце снежинок можно увидеть лицо. Надо только сосредоточится, и
смерч закружит…
Закружит… Закружит…
Вот она, девчонка — показывает Змею свой маленький язычок.
Невероятно прекрасная, притягательная и недоступная. Типичный
подросток в столь любимой ими дурацкой одежде из самоочищающейся
фотокаталитической ткани, со свойственной этому племени нескладной
фигуркой, погрызенными ногтями, гривой немытых волос и манящими
злыми испуганными глазёнками. Словом, сотканное из грёз чарующее
создание.
Ледяным ножом образ вонзается в голову, и я ору, и вскакиваю с
постели, вскрытый, вспоротый желанием от макушки до пят,
разбрасывая кровавые внутренности...
На вещи, раскиданные по полу, на перевёрнутый будильник – снятый
с планетарного бомбардировщика хронометр, падают жёлто-зелёные лучи
угасающего солнца Пандоры.
Сколько ночей прошло в бесплодных попытках подавить не
подавляемое! Змей на руке кривится, издеваясь...
Если что-то появляется в мире, значит возникла необходимость?
Или Вселенная допускает ошибки — в неких границах? И я всего лишь
такая ошибка?
Что ж, хорошо хоть, приснилась не Катя...
Обессиленный, падаю обратно, в мокрую скомканную постель.
Во тьму, сквозь которую проступает бело-голубой алмаз солнца,
изуродованная бомбёжкой улица, деревья, отбрасывающие переливистые
тени на заношенную красную футболку, на джинсовые шортики и
бронзово-шоколадные ноги...
«5:14»
«Так вот, что это за штука! Это ЕГО будильник!»
Кир опасливо дотронулся до чёрного корпуса и тут же одёрнул
руку, будто металл обжигал.
«Но, почему он здесь?»
Мысли еле ворочались. Раскалывалась голова, мутило, сухой язык
прилип к нёбу. Кир ощущал себя так, словно и правда где-то болтался
всю ночь.
«Может, всё с точностью до наоборот? Вчера я дал Эйприл нож, и
он появился во сне. Что если девочка видит предметы, а после —
вместе со Станцией генерирует сны, которые я и смотрю?»
Что-то настораживало в увиденном ночью. Будто в мельтешении сцен
и лиц был спрятан ключ. Только вот, где?
Мальчишка и не догадывался, что Эйприл, уставившись в тёмное
небо невидящими глазами, просматривает в своей идеальной памяти
сцену за сценой из сна — у неё возникло сходное чувство. Правда,
вскоре она прекратила — поведение Мэйби уж слишком смущало.