— Думаешь, я в восторге? От жизни своей, от всего… Я не могу… Не
могу… — дорожки превращаются в полноводные реки. Мэйби размазывает
сопли по худи. Прячет голову в коленки, накрыв её сверху руками,
будто так можно сбежать от мира.
Смотрю на испачканный рукав, и мне неудобно.
Пытаюсь обнять её вздрагивающие плечи. Она дёргается так, будто
её обожгли раскалённым железом. Вскакивает, и мне на голову
сыплется град ударов.
Небольных, ладошками.
— Ты! Бездушный робот! Ты ничего… ты ничего… не понимаешь! Не
знаешь!
Воя и всхлипывая, она скрывается в темноте. А через полчаса
возвращается с какой-то бутылкой.
— … и вот тогда, после этого залпа вероятностных пушек…
— Пушек, гений? Разрядников Гюйгенса!
— Мэйби, заткнись! … Вот тогда… тогда я увидел ЭТО…
— Что увидел? Абсолютное зло? — поставив бутылку, она корчит
рожицу: — У-ууу-у!
— Нет, не зло. Другое... Тьму, Тень, Изнанку реальности,
То-что-было-вначале, То-что-приходит-когда-должно-уйти-старое, — я
старательно выделяю слова интонацией, чтобы она поняла. — Пустоту,
Потенциальность, Возможность…
Но Мэйби только смеётся:
— Ха! Рассуждаешь, как спец по изнанкам миров! Откуда ты всё это
знаешь?
— Просто чувствую… — выдавливаю я еле слышно.
— Чувствую… Бее… Мее… А я чувствую запах тухлятины! Твои истории
только у костра девчонкам рассказывать, чтобы зефирки у них
отбирать! — она морщит лоб. — Хотя, мы же и так у костра!
Кирилльчик, родненький, а зефирки-то нет! — девчонка паясничает, но
я не смотрю на её выкрутасы.
— Понимаешь, в то утро, когда я впервые увидел Фиеста, его
глаза… Я вновь встретился с Ней. И в трамвае…
— Что, «в трамвае»?
— Там был Фиест, — как же мне не хочется говорить: «твой отец».
— И в его глазах полыхала чёрная ненависть.
Вижу, как она бледнеет, как с лица сползает издевательская
ухмылка.
На самом деле, я не знаю, что говорить… Как рассказать Мэйби —
которую, как я внезапно и остро осознаю, успел полюбить, о смутных
догадках. Она его дочь, их глаза так похожи! Что, если и в ней
живёт Тьма?
— Я думала, ты тоже ненавидишь людей.
— Ненавидел. Раньше, до Дзеты. До того, как увидел Тьму. Она
выгрызла меня изнутри, осталась лишь пустота. Взглянул на свою
одежду, на прилипшую плоть. Когда уже не понять, где друг, а где
враг — они одинаковые, эти кусочки. И ненависть испарилась. Увидел
топливо. Понял: конец. И всё сразу стало таким далёким — люди, все
их проблемы... Ненависть, она для живых. Какой в ней смысл, когда
ты за чертой?