Глыба была в ржавых потёках.
«Будто валялась сто лет! Но ещё вчера её не было!»
Кир поднял глаза. Над ним, закрыв половину неба, высился увитый
трубами исполин. Стена была в таких же потёках, хромированные трубы
кое-где заржавели.
Присмотревшись, он заметил углубление в стене — место, откуда и
выпал кусок.
По телу прошла волна боли.
Кир сжал кулаки и стерпел.
Эйприл не заметила появления мальчишки. Её руки сжимали
тоненький стержень флейты. Держа инструмент возле рта, она то
сжимала губы, то что-то шептала. Дуть было бессмысленно, у флейты
не имелось отверстий. Это был цельный серебристо-белый кусок
металла, улавливающий мыслеформы и транслирующий звук в
наушники.
Эйприл играла музыку, не нарушавшую тишину. Лишь шорохи травы,
да ритмичное постукивание белой кроссовки.
Кир недоумевал, почему эта ревностная ценительница всего
настоящего, выбрала такой инструмент. Не желает, чтобы он слышал её
творения? И где она взяла флейту? Неужто на складе нашла?
— Эй, ты! — он изо всех сил ударил Эйприл кроссовкой по
голени.
От неожиданности и боли девушка вскрикнула. Флейта упала в
траву.
Эйприл поджала ногу и закрыла ладошкой больное место, словно
надеясь его защитить. Огромные зелёные глаза испуганно смотрели на
Кирилла, а по щеке стекала слеза. Эйприл не понимала совсем
ничего…
— Только не делай вид, что не знаешь за что!
Услышав голос мальчишки — чужой, ледяной, не похожий на голос
друга, девочка сжалась. Она лишь дрожала, но ничего не могла
сказать. Наконец онемевшие губы пролепетали:
— Не знаю…
— Ах, ты не знаешь! Тогда посмотри вот сюда! — он схватил Эйприл
за подбородок и задрал её голову вверх.
— Скажешь, что это нормально? Что ты не уничтожаешь Станцию?
Кир её отпустил, и Эйприл потупила взор, и стала рассматривать
блестевшую в траве флейту.
— Не притворяйся! Мне терять нечего!
«Всё хорошо, хорошо. Сейчас всё пройдёт, ведь Кирилл —
хороший».
Но, взглянув в глаза лучшего друга, она увидела, что ничего не
пройдёт.
В глубинах зрачка полыхала Тьма.
Вспомнился Фиест, и Эйприл стало понятно, что от её
убедительности может зависеть жизнь.
Она поборола страх, собралась. Распрямилась, чтобы не быть
похожей на маленькую плаксивую девочку, на загнанную в угол жертву.
Голос зазвучал совершенно спокойно:
— Я — часть Станции. Такая же, как антенна или насос. Ты можешь
это понять?