Олень навострил уши, вздрогнул. В тот же миг ягуар взлетел ему
на спину, точно промелькнула в воздухе золотистая молния.
Острые загнутые когти вонзились в шею. Раскрыв пасть, хищник
попытался вонзить зубы в загривок — но промахнулся и, соскользнув
вниз, повис над землёй. Мощные передние лапы крепко, будто любя,
обвили тонкую шею. Пятнистое тело маятником качалось из стороны в
сторону при каждом шаге оленя.
Не выдержав вес ягуара, шея сломалась, и жертва упала в
траву.
Ягуар встал, отдышался. Вцепился клыками в олений бок и мотнул
головой. На траву выпали кольца кишок. Зверь погрузил морду в
оленье брюхо и сладостно заурчал.
Кир почувствовал, что к его горлу подкатил ком.
«Гемоглобин, гемоглобин. Да… Этот белок окрашивает в красный
цвет питательную жидкость. Да… А насос-сердце, эту жидкость
перекачивает. Да… Окислительно-восстановительные реакции… Один
биоробот открыл другого. И на траву высыпались детали. Да…
Биоробот… Биоробот…»
От горла откатило, и он смог дышать.
«Биоробот… А я? Кто я?»
Кир вспомнил, что на его шее висит Изумрудный Олень, и ощутил,
как ускользает из-под ног земля.
Руку крепко сжала маленькая горячая ладошка… Вмиг стало легче.
Они стояли вдвоём, и коченея от ужаса, смотрели на кровавую
трапезу.
Олень был прекрасен. Хищник не уступал ему грацией и
великолепием. Но происходящее… Происходящее выходило за рамки того,
что Кир и Эйприл были способны принять.
Из-под чёрных оленьих губ выглядывали зубы — жёлтые, покрытые
бурым налётом. Не отрывая взгляда от этих торчащих из розовых дёсен
кусочков костей, Кир дотронулся кончиком языка до своих резцов.
Похожи…
«Мы одинаковые».
Что-то щёлкнуло в голове, и восприятие изменилось. Кир был собой
и мёртвым оленем одновременно. Он стоял рядом с Эйприл, и, в тоже
самое время, лежал с разорванным брюхом в траве — а внутри возился,
вырывая куски его плоти, хищник.
Он пошевелил мёртвым языком.
Получилось.
Дотронулся до клыка.
«Клык? Какой ещё клык?»
В тот же миг он стал ягуаром. По морде текла тёплая ароматная
кровь, красные капли срывались с усов на траву. Нутро содрогалось
от ни с чем не сравнимого наслаждения, и он урчал, будто глупый
котёнок — растворяясь, тая в запредельном экстазе.
Исчезновение. Безвременье блаженного забытья…
И вдруг, будто вспышка боли: «Опасность! Рядом враг — люди!»