– Ну и чего случилось?
– Тут такое... Тебе точно надо это
видеть, Кир! – затараторил Слон. – Приезжай скорее!
И повесил трубку. А может, баланс на
телефоне кончился. К счастью, я знал куда ехать. Слон уже давно
бомжует под мостом, во всяком случае, в тёплую погоду. Одержимый
процентов этак на девяносто, а то и девяносто пять, с насекомьим
хоботком на роже – куда ему ещё податься-то? Пособие ему, конечно,
платят, в том числе за счёт моих налогов... И почему этот придурок
не остановился, когда нос только начал меняться? Он ожидал, что на
лице вырастет что-то хорошее и полезное, что ли? Ладно там хвост,
когти, тентакли, рога – пустяки, дело житейское. Некоторые эти
штуки даже полезны, другие хотя бы безвредны. Но если у тебя
начинает скукоживать хлебало – всё, остановись, больше никакой
магии! И иди в больничку! Хотя лучше сходить в больничку при
отрастании на теле любой не предусмотренной человеческой
физиологией фиговины, так, на всякий случай.
Такси домчало меня до моста минут за
двадцать. Точнее, это всё-таки не мост, поскольку расположен не над
рекой, а автомобильная эстакада. Но кого волнуют эти нюансы?
От ближайшей лестницы вниз до логова
Слона пришлось ещё топать минут десять. Мимо захудалой шиномонтажки
по асфальтированной дороге с односторонним движением, обойти
облезлую двухэтажку, когда-то жёлтого цвета, а теперь сереющую
пятнами штукатурки, протиснуться через кусты и углубиться в
заросли. Когда-то здесь стоял частный дом, но его руины давно
растащили местные, в основном подростки для костров. Причём ещё в
моём поколении, наверное.
Я отмахнулся от Слона, который
складывал свои пожитки в украденную из магазина тележку, явно
готовясь к переезду. Скользнул беглым взглядом по разорванному
пополам трупу, точнее – его верхней половине. Ну, демоническая
трансформация – зелёная чешуя, завитые бараньи рога по бокам
головы, сизые кишки... Эка невидаль. Всё внимание привлекло золотое
сияние сверху, освещающее это убогое местечко под эстакадой,
огороженное со всех сторон кустистыми деревьями.
Шестиконечная звезда со вписанными
внутрь символами красовалась метрах в пяти над моей головой с
нижней стороны эстакады. И я знал, что начертана она вовсе не
золотой краской.
Похоже, в наш город прибыл
соломонист. И он грёбаный одержимый, способный запрыгнуть на
возвышающуюся на семь метров над землёй внутреннюю сторону эстакады
и удерживаться на ней, пока чертит звезду Давида своей
благословенной кровью.