Должность
папы не позволяет раскрывать секреты деятельности. А меня это не особо
интересует.
Я ещё раз
просмотрела партитуру. Сегодня лирическое настроение, сыграю им что-нибудь из
Шопена. Сонатину, или Маленькую пьесу, решу по настроению.
В дверь
постучали.
- Войдите,
- повернула голову.
- Вас
просят в гостиную, - сказала горничная.
- Спасибо,
Марта, - я положила ноты на рояль, ещё раз глянула в Пьесе на аккорд си-бемоль
в третьей октаве. Там есть одно место, которое я всё время играю на автомате и
пару раз не попадала в аккорд.
Иногда из
головы выветриваются ноты, но пальцы помнят всё.
Перед
выходом ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Сегодня надела светлое платье,
сплетённое из золотистых нитей. Поправила прядь волос. Она всё равно выбьется,
когда я буду играть. Пока пусть лежит, где положено, на своём месте, за
ухом. Ещё раз пригладила волосы, улыбнулась и пошла вниз.
Спускаюсь
по лестнице и сразу замечаю у камина мужчину стоящего ко мне спиной. Он
разглядывает Моне, папину любимую картину.
- А вот и
наша дорогая дочь, - папа встал с кресла, заулыбался и пошёл мне навстречу,
протянул руку, я подала свою.
- Прошу
знакомиться, Софья - моя дочь, а это - Давид Нечаев, мой давний знакомый.
- Очень
приятно, - я улыбнулась мужчине лет сорока, может быть сорока двух.
Вообще, я
плохо разбираюсь в мужчинах. А в таком возрасте они кажутся мне все немного
старыми.
Нечаев
внимательно посмотрел на меня, кивнул и улыбнулся. Его улыбка оказалась довольно приятной. Даже обаятельной. В глазах странный
блеск, какой-то тёмный и опасный. Но светлый костюм мужчины сразу расположил и
расслабил, подсказывая, что его хозяин человек из интеллигентного общества,
образованный, немного аристократичный. Впечатление неоднозначное, но это все,
что есть на данный момент. Возможно, когда Нечаев заговорит, я буду знать о нём
немного больше.
Почему-то
внутри вместо равнодушной вежливости проснулось странное неосознанное
любопытство.
- Добрый вечер,
- сказала я, и второй раз слегка улыбнулась, чисто чтобы быть вежливой.
- Добрый,
- голос его низкий, грудной, с басовыми нотами вначале слова и баритональными в
конце.
Всего
одно слово и ноты его голоса тут же запечатались в памяти как тревожно приятные.
Заставляющие хотеть услышать их вновь.