Камера не превышала десяти квадратных метров. В одном из углов,
за метровой перегородкой, находилась изношенная параша и
умывальник. Вдоль стены у окна тянулись деревянные нары, а
обеденного стола, как не бывало.
На нарах приподнялся седовласый мужчина лет пятидесяти, видно
было, что его пробудил звук скрежета замка. "Дядя Боря," —
представился он. — "Располагайтесь, молодой человек. Похоже, нам
предстоит провести вместе некоторое время в этих скромных покоях."
У сокамерника было превосходное настроение, видимо, одиночество ему
порядком надоело, и появление нового собеседника было как нельзя
кстати.
В эту ночь мы беседовали до четырёх утра, пока сон не начал
брать верх над дядей Борей, и вскоре я услышал его тихое
сопение.
Из нашего разговора я узнал, что он бывалый сиделец и нередко
оказывался за решёткой. Дядя Боря поделился мыслью: если меня сюда
привезли, значит, будут вешать глухаря. "У ментов полно нераскрытых
дел, и они всегда ищут кого-нибудь, на кого можно было бы повесить
глухаря," — объяснил он.
Когда я упомянул, что состою на учёте у психиатра, дядя Боря дал
мне совет подкашивать под дурачка на допросах, особенно здесь, на
Петровке. Объяснял он это тем, что менты стараются избегать лишних
проблем с невменяемыми, на которых сложно повесить вину за
нераскрытые преступления.
На следующий день, спустя час после утреннего приёма баланды и
проверки, меня вытащили из камеры и повели в следственный корпус.
Мы долго спускались вниз, где-то на четыре или пять этажей, не
меньше. "Знаменитый Петровский подвал," — мелькнуло у меня в
голове. Дядя Боря не ошибался.
В допросной комнате сидели два оперативника в чёрных костюмах,
оба лет тридцати, с вычурно-хитрыми выражениями на лицах. Их голоса
звучали мягко и уговаривающе, словно они пытались втереться в
доверие, но их глаза выдавали истинные намерения.
Не успел я оклематься, как один из них, видимо, старший, начал
уверенно навешивать на меня обвинения в кражах из табачных киосков,
которые произошли в нашем районе полтора года назад. Оперативники
мастерски вели разговор, так, что я сам начинал сомневаться в своей
невиновности. "Тебе не отвертеться, парень. У нас есть свидетели, и
скоро будет очная ставка," — мрачно произнёс тот, что пониже, в то
время как другой с угрюмым выражением лица кивнул в подтверждение
его слов.