Достигнув безмятежного островка в неспокойном море, женщина
выгнала докучливые мысли. Грелась в пробивавшихся через густые
кроны солнечных лучах. Наслаждалась видами старинной дубравы.
Слушала пение птиц. И даже не заметила, как пролетел час – вдали
показались серые стены Басторга.
Ли сбавила темп: присоединилась к веренице приезжих у арки,
плавно перераставшей в дозорную башню. Они минули ворота и
стражников, чьи взгляды лишь равнодушно скользнули по щуплому парню
на гнедой деревенской лошадёнке и плетущемуся за ним клокастому
псу. Неторопливо пересекли только начавшую заполняться площадь. И
свернули на извилистую сеть узких улочек.
Впереди виднелась лавка с висевшим пучком трав и незатейливой
прямоугольной вывеской, на которой в три ряда была выведена
карминовыми буквами надпись: «Травы семи королевств от любого
недуга». А что? Чистая правда!
Доехав да неё, трио обогнуло здание и въехало на задний дворик.
Пока Ли отвязывала ящик, Крига скользнула в приоткрытую дверь.
Сначала раздалось шипение, переросшее вскоре в утробное рычание,
потом грохот, глухие стуки и звон бьющегося стекла. Какофония резко
стихла после грозно-ворчливого окрика:
– Это что ещё такое?! Вот я вас, людоедов, сейчас приголублю!
Паскуды шерстяные… Что ж я тебе мелким-то не притопила, а? Пожалела
тваринку… – вздыхал женский голос под тихое звяканье сметаемых
осколков.
Ли уже знала, что увидит, войдя в лавку: сценка почти
точь-в-точь повторялась с каждым её приездом. Стараясь сдержать
неуместное веселье, она шагнула в сумеречный зев.
– Лииша? Насилу признала… Почто вырядилась, дочка?
– Утро доброе, мать, – Ли улыбнулась седовласой, с ещё
сохранившимися тут и там чернильными прядями женщине почтенного
возраста.
Назвать её старухой язык не поворачивался: подвижная, сильная, с
прямой осанкой, молодая позавидует, и яркими карими глазами,
мудрыми, проникающими в душу и удивительно ясными. Афрая была
потомственной травницей и о травах знала всё. Много раз они
пересекались в лесу, часто занимались сбором вместе. Травница
оказалась много знающей, проницательной, а ещё очень душевной.
Афрая относилась к ней с поистине материнской заботой и вниманием,
как бы абсурдно это ни звучало. Однажды Ли передала ей и её семье
свой дом на отшибе главной дороги, из которого долгое время
торговала зельями, вместе со всем хозяйством, а позже пригласила в
открывшуюся в городе лавку.