Типичный представитель золотой молодежи, как бы его назвали в
наше время. То же пренебрежение к лапотной Руси и особенно — к
податному сословию. Да и дворянство в основной его массе юный Попо
не считал за ровню, даже несмотря на безукоризненное произношение,
поставленное учителями из Франции. Было в них нечто этакое,
неуловимо отличающее русскую знать от европейского дворянства.
Вроде отрыжки после кваса с хреном — настолько явственное, что не
ошибешься…
От шаблонного мажора его отличала лишь страсть к учебе, да
неуемная жажда до всего нового и такая жизненная позицией, которую
как нельзя лучше характеризовало только одно выражение: «шило в
жопе». Путешествовал по всей Европе с изрядно опостылевшим
наставником, который уже в край подъзаебал (всё-таки, несмотря на
рождение во Франции и на тесное общение с европейской знатью —
Павел оставался русским, это частенько в междометиях прорывалось,
особенно в минуты крайнего душевного смятения). С 87 года начал
изучать ботанику в университете Женевы, затем увлекся богословием,
а там и до химии с физикой добрался. Занимался немецким языком,
пробовал себя в различных видах спорта, от фехтования до верховой
езды. На какое-то время увлекся любительской минералогией и даже
совершал походы в горы. Нахватался верхушек, можно сказать, но в
глубине души не нашел успокоения. А в жизни — занятия по душе и
продолжил искания.
В 88 году юный граф и Ромм переехали в Париж, где как раз
разгоралась революция. В Париже Павел продолжил заниматься науками,
а его воспитатель Жильбер внезапно обрел активную гражданскую
позицию и с головой окунулся в общественную жизнь. Воспитатель всё
более вовлекался в процессы, всколыхнувшие Францию, и даже принял
участие в создании клуба «Общество друзей закона», где Павел
познакомился с многими будущими революционерами. В частности с
Робеспьером, Дантоном и другими. В 90 году Ромм уже вовсю готовился
к выборам, видя себя в депутатах и всецело посвятил все силы
предвыборной компании того времени. Ну а Павла воспитатель всеми
правдами и неправдами пытался втравить в этот пока безобидный с
виду политический блудняк с мутными раскладами и перспективами.
Граф к политике оставался индифферентен, на заседаниях клуба,
куда Павла записали библиотекарем — зевал и предавался мечтам. А во
время предвыборной компании Ромма, когда воспитатель занимался
популизмом, читая крестьянам газеты и объясняя новые законы —
воспитанник не терял времени даром и обхаживал юных и наивных
селянок. Интерес француза по вовлечению графа в политику был
понятен, за будущим наследником строгановских вотчин стояли такие
капиталы, что грех было не попытаться завербовать такого
спонсора.