А вот отец Павла, Александр, благодаря негласному присмотру за
сыном — был изрядно обеспокоен такими бессовестными манипуляциями.
И принимал всяческие меры, вначале выслал несколько письменных
распоряжений Ромму, с требованием вернуть наследника в Россию.
Ушлый лягушатник эти письма проигнорировал, не оставляя надежд
увлечь Павла идеалами свободы, равенства и братства. Ну пальцы в
кошель Строгановым запустить, не без этого. Разгневанный
петербургский губернский предводитель дворянства в ответ на такое
демонстративное неповиновение — послал в Европу Николая
Новосильцева, старшего двоюродного брата Павла. В декабре они
отбыли из Европы, но вот в Россию граф прибыл уже с изрядно
подмоченной репутацией якобинца…
По возвращении на историческую родину графу было рекомендовано
поселиться в подмосковной усадьбе Братцево, где как раз доживала
свой век поджавшая свой хвост маменька. От «идиллии» деревенской
жизни Павел чуть не взвыл волком и сам не заметил, как попал в
брачные сети (раскинутые при участии маман, мечтавшей на склоне лет
понянчить внуков) к княжне Софье Голициной. До разрешения вернуться
в Санкт-Петербург в самом конце царствования Екатерины — успел
настрогать двоих детей, обожаемого первенца-сына и дочку. Жену
любил, детей ещё больше, но вот сама жизнь в глубинке, с её
неторопливостью, приземленностью и сугубо хозяйственными интересами
— сидела глубоко в печенках.
И едва получив весть о снятие подписки о невыезде — устремился в
столицу. Первая же встреча с другом детства, великим князем
Александром — изрядно его разочаровала. Наследник приветствовал его
пылкими объятиями и бессвязным лепетом, граничащим со слабоумием, в
нынешних политических реалиях:
— Ах, Павел, друг любезный! С жадным любопытством внимал всем
известиям о твоих деяниях! И с одобрением, восхищаясь твоим
мужеством! Я и сам восторженный поклонник Французской революции! И
даже якобинец, пока правда только в глубине души!
— Ээээ… — Павел чудом задавил чуть не вырвавшееся у него
наиболее подходящее к данному моменту словосочетание, перенятое им
во время путешествия по стране, а именно на одном из пермских
заводов. Тогда мастеру прожгло насквозь робу вылетевшей из расплава
каплей чугуна, а вылетевшее из уст мастера навеки осталось в памяти
графа. — Я не хочу обратно в деревню, СашА!!!