Всячески открестившись от политики — принялся наверстывать
упущенное, посещая балы, нанося визиты и сдружившись с Адамом
Чарторыйским. Тот хоть тоже был ушиблен политикой, однако на ней не
зацикливался. По крайней мере, во время пирушек и визитов к веселым
девицам — пропагандой и агитацией не занимался. А тут и Екатерина
преставилась, престол занял Павел, а в обществе повисло напряженное
ожидание перемен…
И изменения не заставили себя ждать — вначале так называемая
свобода слова, от которой все как с цепи сорвались, затем череда
непонятных, но крайне показательных событий, ясно показывающих, что
Россия уже не будет прежней. Трагическая и нелепая смерть братьев
Чарторыйских потрясла Павла, ещё больше усилив его неприятие
подлого сословия. Ну не дворяне же до смерти забили поляков,
ограбив и раздев их до исподнего! А тут и папенька, который всегда
держал нос по ветру — стал совершать весьма странные, на взгляд
сына, телодвижения.
Свернул все свои дела в Европе, распродал имевшуюся в
собственности недвижимость, на недоумение сына — загадочно пояснил:
«Вывожу активы, чтоб пыль не глотать!» И всецело сосредоточился на
делах уральских заводов, с раздражением попеняв сыну, что хватит
уже порхать мотыльком, пора бы и к делам приобщаться. Павел как-то
резко и сразу вспомнил, что он гвардеец, причем не из последних
чинов. И дабы не вызывать неудовольствие отца — решил
сосредоточиться на продолжение военной карьеры. Какая разница, в
каком статусе хлестать шампанское и девиц тискать…
И здесь судьба в очередной раз хлестнула его мокрой тряпкой по
лицу, судя по послевкусию неприятному, возможно даже ссаной
тряпкой. В Преображенском полку его никто не встретил с
распростертыми объятиями — полк расформировывался, наиболее
родовитые и гонористые дворяне демонстративно покидали службу, а
штатный состав готовился к отправке на Кавказ. Павлу было ничего не
понятно, но очень интересно — что вообще тут происходит. Да и на
Кавказе он не был, чего не съездить. Там хоть тепло, в отличие от
России, а поездки в Европу в ближайшей перспективе не светили…
Каково же было его негодование, когда вместо зачисления на
службу его подвергли какой-то дурацкой аттестации! По результатам
которой ему доброжелательно рекомендовали начать всё с чистого
листа, а именно — поступить на службу в чине корнета. Граф
покраснел как рак и вспылил: «Что вы себе позволяете! Я в пять лет
уже корнетом числился! Не для того в Париже военное искусство
изучал, чтоб вы надо мной издевались!» Аттестационная комиссия
принялась было ему разъяснять текущую кадровую политику армейскую,
но Павел, не внимая никаким доводам — громко хлопнул дверью.