ошибок. Я не понимал, что он говорит, и он догадывался,
что до меня с трудом доходят его слова, и тогда он переи-
начивал и рассказывал то же самое, но в других выражени-
ях. Одно я запомнил даже очень хорошо.
– Ты сомневаешься, что попадешь. Признайся!
– Да, боязно, осталась последняя цель.
– Видишь, ты уже проиграл – еще не выстрелив,
промазал. Так нельзя, кто тебя так учил, я не учил сомне-
ваться в себе. Целиться – учил, не смотреть по сторонам
– учил, а сомневаться – нет. Кто тогда тебя надоумил?!
Я ответил, что не знаю, это само происходит, и я не ви-
новат. На это папа строго возразил, что виной всему мое
нежелание дружить с покоем.
– Ты зыркаешь по сторонам, волнуешься, видят или не
видят тебя другие, и разбазариваешь все свое равновесие.
Когда покой теряется, тебя захватывают сомнения: «Ой,
последняя мишень, предпоследняя мишень, я смогу, я не
смогу». Кто же так делает?! Мать твоя тоже волновалась,
что расскажут о ней на работе, что глупой посчитают, не
поверят, если она скажет правду. Но она же не учила тебя
стрелять, учу я! Покой ушел – пришли сомнения, а по-
явились сомнения – возникли тревоги, и твой настрой,
прицел на победу – все это порушено. Скажи, ты пони-
маешь, о чем я говорю?
Я закивал головой, но повторить за ним не смог бы.
Поупражнявшись в красноречии, отец стал по новой за-
ставлять меня целиться, крепко сцеплять пальцы, держать
спину и равномерно дышать – все то, что я уже слышал
сотни раз. На каждом этапе он произносил: гони сомне-
ния, не нарушай уравновешенность, а потом еще и еще
раз повторял эти слова, пока, в конце концов, правая рука
не прекратила слушаться и не стала бесконтрольно дро-
жать. Но вместо конца занятий отец разрешил полчаса от-
дохнуть и снова принялся пилить своей мудростью.
Сколько прошло времени, сейчас не вспомнить, только
к концу дня он спросил, когда я одеревеневшими руками
держал лук:
– А сейчас что ты видишь?
16
Из-за его гипнотических фраз типа «долой сомнения»
и «держи внутренний баланс» я мало что видел и мало
чем интересовался.
– Говори, что видишь.
– Цель.
– Что еще?
– Цель только…
– Хорошо, хорошо, может еще что-то?
– Цель… – мне уже ничего не было видно, кроме
крохотной черной дырки в двадцати метрах от меня.
– Стреляй!
Я попал. Потом попал еще раз и еще, но почему-то от
этого не ликовал, а продолжал целиться и попадать. Я не