- Ваше сиятельство, я и не знал, что мы прибудем на место ещё до рассвета, - раздался рядом с Филиппом удивлённый и немного сонный голос.
- Я забыл вас спросить, бывали ли вы прежде на Ратисе, мессир Жаккар, - отозвался Филипп, повернув голову и взглянув на своего попутчика.
Пьер Жаккар – худощавый, с чёрной бородкой клинышком, тонким заострённым носом и внимательными, как будто подслеповатыми, глазами – производил впечатление школьного наставника или учёного. Собственно, он и был учёным: магистр Парижского университета, который читал лекции на факультете медицины. В Париже шла слава о нём как об одном из лучших медикусов; говорили, будто его приглашали ко двору Луизы Савойской, матери короля, когда она заболела после падения сына с лошади. Горячая беззаветная любовь Луизы к своим детям была известна, поэтому мало кого удивило, что женщина слегла, узнав о несчастном случае с юным Франсуа.
О том, что Николь тяжело заболела, Филипп узнал из двух писем, которые он получил в один и тот же день с атлантического почтового корабля. В одном из них, составленным мессиром Трюдо, сухим, научным языком была изложена суть болезни, применяемые методы лечения и неутешительные выводы. Другое, написанное изящным женским почерком, было полно эмоций: от негодования и упрёков («Как вы могли столько времени томить вашу жену тягостным неведением относительно вашей жизни?») до мольбы («Надеюсь, ваше появление на Ратисе принесёт тёте облегчение; в её выздоровлении уповаю на волю Господа нашего и ваше, мессир, милосердие...»). Бумага, на которой было написано это письмо, источала приятный аромат лаванды – и в памяти Филиппа сразу всплыла знакомая с детства картина родительского поместья.
За оградой дома раскинулось лавандовое поле, которым можно было любоваться из окон гостиной и двух спальных комнат: той, где в детстве спал Филипп, и той, которая принадлежала его матери. Когда-то отец Филиппа, граф Анри де Монфор, опытный хозяйственник, влюблённый в природу, выписал кусты лаванды из Прованса. Филипп до сих пор помнил, как отец радовался, когда кусты прижились на острове, с каждым летом разрастаясь всё больше... Но пожар, устроенный взбунтовавшимися крестьянами, уничтожил не только дом: вместе с усадьбой сгорели и лавандовые кусты.
Когда Филипп женился на единственной наследнице графа Доминика де Блуа, то первым делом на её деньги отстроил поместье, по памяти восстановив всё как было при его родителях. Затем нанял человека, который привёз на Ратис лавандовые кусты – и новый графский дом, как было прежде, окружил роскошный фиолетовый ковёр. А в восстановленной комнате матери Филиппа ныне жила племянница Николь, в семилетнем возрасте прибывшая на остров из Парижа. И вот эта самая племянница, которую Филипп запомнил двенадцатилетней пигалицей, прислала ему письмо, полное упрёков и мольбы...